А. Райнер - Заглянувший. Исповедь проклятого

Я умер.

Но я жив…

Как все-таки странно смотреть на себя со стороны. Совсем не так, как в зеркало. Я могу двигать руками и вертеть по сторонам головой, но тело мое, как и не мое вовсе, лежит бездыханное, будто мы никогда с ним не состояли ни в родстве, ни связи у нас с ним не было. Его путешествие закончилось здесь, а что же до меня?

Испытывая абсолютно новое чувство отрешенности, я склонился над ним: изнутри исходил красный свет, он вырывался наружу через раскрытые глаза и постепенно мерк. Остывает тело – исчезает свет. Так я это объяснил.

Внутреннее свечение имело все вокруг – будь то стены или шкаф напротив кровати, и сама кровать, прикроватная тумбочка с пустыми пузырьками из-под таблеток. Даже воздух не был прозрачным – то тут, то там клубилась разноцветная дымка, образовывая сгустки, которые быстро рассеивались или принимали новую форму.

Я видел в этих сгустках крохотные вспышки, завихрения, отдельные частички, многократно повторяющие самих себя в самих себе. Несмотря на ночную тьму, я отчетливо видел каждую грань, каждый контур и каждую деталь благодаря этому свету. Теперь мое зрение идеально.

Боль прекратилась, ощущение течения времени ушло, теперь настоящее было тягучим нескончаемым моментом. А рядом стоял тот, кто до этого предстал темной фигурой.

Должно быть, его истинный лик открывается лишь тем, кто освободился от материальных оков. А быть может, даже умершие не видят его настоящего обличья.

Высокий мужчина в черном пиджаке и черных брюках с идеальными стрелками. Гладкие черные волосы струились до плеч, приподнятых в гордой осанке, подчеркивающей величественную стать. Лицо его отличалось тонкими чертами, будто выверенными гениальным скульптором с математической точностью. Да, он был избыточно красив, и красота эта ошеломляла, вгоняя в еще больший трепет.

Но стоило посмотреть в его черные глаза, как стало ясно: душа у него еще чернее. Меня пронзал этот колкий нечеловеческий взгляд, и все, что было в нем от человека – лишь внешняя оболочка.

– Какие удивительные события могут произойти при одном лишь допущении, не так ли? – вкрадчиво проговорил он.

Допущении? О чем он?

И тут я вспомнил, что покинул тело как раз в тот момент, когда допустил существование иной стороны. Когда понял, что темная призрачная фигура – реальна, и не подчиняется материальному миру.

– «Теперь задумайся, кто ты?» – прогремел голос.

Чтобы общаться, ему не требовалось открывать рот и шевелить губами. Достаточно было мысленных посылов, обращенных ко мне.

Я посмотрел на бездыханное тело. Среднего роста, широкоплечий, коротко стриженные с золотым отливом волосы, волнистые и непослушные, серые глаза с тяжелыми веками, от чего казалось, что они усталые и грустные – вот он, временный приют, сейчас уже бесполезный. Лишившись духа, тело потеряло смысл и стало грудой мусора, который вскоре кому-то придется убрать, чтобы очистить квартиру для будущих жильцов. Какая ирония – мое тело мешало миру и до, и после смерти.

Но вовсе не тело огрубело с прожитыми годами, не оно впитало социальные правила. Не оно дало установки, как правильно и комфортно жить среди себе подобных. Не оно изобретало хитрости, разграничения, барьеры. Не взросление тела знаменовало стрессы, обязывая примерять маски. Не тело приобретало привычки, не оно пристращалось к изысканной еде и прочим удовольствиям.

Грязь была не на теле – оно мне верно служило, только и всего. Это дух был перепачкан тяжестью, тянувшей сейчас к земле. Ничтожна цена земным достижениям, ради которых я тратил столько сил и времени. Все, к чему я стремился, теперь не нужно.

Так кто же я?

Сейчас я был частью пространства и не чувствовал внешней среды как раньше. Дуновения воздушных масс проходили сквозь. Дыхание осталось, но дышалось совсем иначе. Не легкими в груди, а всем естеством. И не кислородом, а энергией Вселенной. Мы одно целое – теперь это стало так очевидно.

Мысли переменились. Мирские хлопоты, связанные с физическими потребностями, наконец, отпустили меня. Казалось, только благодаря этому я был способен взлететь.

– Ты не взлетишь, – сказал незнакомец.

– Почему?

– Ответ знаешь сам.

Да. Я самоубийца.

– Что дальше? – обреченно поинтересовался я.

– Голод. Чума. Ад.

Услышанное не было неожиданностью, однако я был потрясен. Я прекрасно сознавал всю вину, всю тяжесть совершенных ошибок, но все равно не готов был услышать, что меня ждет преисподняя.