Джон Пассарелла - Сверхъестественное. Ночной кошмар

Седая женщина предвидела, что ей предстоит очередная бессонная ночь. Едва ли она хоть раз хорошо спала: часок там, полчаса здесь, беспрестанно при этом ворочаясь. Не на последнем месте в списке причин бессонницы стояли разнообразные боли, слишком многочисленные, чтобы можно было в них разобраться. Далеко не все они были телесными: в предрассветные часы не давала заснуть память. Неизменно кончалось тем, что она оставляла надежду уснуть и, перебравшись в дряхлое глубокое кресло, смотрела телевизор. Таким образом, получалось перехватить в лучшем случае несколько часов сна за всю долгую ночь. Со временем нарастало чувство усталости. Днями напролет она занималась разными незначительными мелочами, а к вечеру у нее оставалось так мало энергии, что она только чудом не валилась с ног, когда поднималась по лестнице или выполняла нехитрую работу по дому. Ничто больше не имело большого значения. Интересно, сколько она еще протянет? Жизнь стала рефлексом, привычкой. Она не находила радости в существовании.

Она потянулась за пультом; на ее дрожащей руке вены и пигментные пятна выделялись сильнее, чем неделю назад. Казалось бы, простое движение – но оно далось ей с невероятным трудом. Может, дело не в нехватке сил, может, это что-то неврологическое? Проблемы со здоровьем отравляют пожилым людям жизнь, занимая в ней главное место на закате лет. Заполняют собой время между приемами таблеток. Она сделала звук громче и откинулась в кресле, чувствуя, как веки наливаются свинцом от недосыпа. Наверное, неплохо было бы сходить к доктору – еще один способ убить время. Конечно, ему не будет никакого дела, станет ей лучше или нет. Если она столкнется с ним на улице, он не вспомнит ее имя. Но он пугал ее рассказами о болезнях и смерти. Они неминуемы, зато будет не так скучно: встряска напомнит ей, что она пока еще жива, пока еще не стала кормом для червей. Да, надо посетить доктора, потому что доктор, странное дело, кажется утешением: он был так же хорошо знаком со смертью, жестокостью и трагедией, как и она…

На экране сменялись картинки, но она едва успевала вникнуть в их суть. То проваливаясь в неглубокий сон, то выныривая из него, она не заметила, как под дверь тенью просочился сгусток тьмы, забрался вверх по стене, скользнул через потолок и спустился к спинке ее кресла, перекрасив светлую салфеточку на подголовнике в беспросветный черный. А потом темнота начала сгущаться, формируя голову со сверкающими красными глазами, руки и, наконец, даже хилые скрюченные ноги. Ноги были новой деталью воплощения, но они развивались и крепли. Как и сила.

Сгустку тьмы было так же комфортно, как пожилой женщине в кресле. И дом, и кресло, и старуха уже давно были хорошо знакомы чудовищу, оно наткнулось здесь на богатый источник мрака. Но скоро их сотрудничество подойдет к концу: время истекало. Невелика потеря, тем не менее: город подкидывает столько замечательных возможностей, а рассвет еще нескоро. Сверкнув глазами, сущность потянулась затвердевшими пальцами ко лбу старой женщины и приступила к поглощению тьмы.

Как всегда по вечерам, проверив домашние ра-боты восьмиклассников по естествознанию и подготовив план на завтра, Харви Даффорд трусцой пробежал по Велкер-стрит, потом свернул на главную улицу, миновал здание муниципалитета и мемориал, затем снова повернул налево и оказался на Белл-стрит. Оставив за собой торговый квартал, он продолжил путь по деловому району. Большая часть маршрута пролегала недалеко от ресторанов, ночных клубов и допоздна работающих магазинов. Хотя уровень преступности в городе был, в общем-то, низкий, Даффорд считал разумным держаться оживленных мест во время ежедневной пробежки. И все равно было страшновато в конце тренировки пересекать комплекс офисных зданий, возвышавшийся напротив того места, где он жил. Офисы закрывались в пять-шесть часов, только раз-другой в неделю поздними вечерами работал какой-нибудь терапевт или дантист. Уличные фонари освещали небольшую пустующую парковку, лишь зловеще подчеркивая отсутствие людей и автомобилей. Иногда возле офисных зданий у Даффорда появлялось ощущение чего-то потустороннего, будто он выскользнул из привычного течения времени и потерял связь с человечеством. Он не раз подумывал изменить маршрут так, чтобы избегать «мертвых зон», но потом вспоминал, что они дают ему стимул добежать до конца. Ему было почти пятьдесят пять, его ноги уже утратили юношескую прыть и к концу пробежки наливались тяжестью. Возможно, дело было в психологии: зная, что до конца дистанции недалеко, тело еще отчаяннее начинало требовать отдыха. Так почему бы не перебить утомление приливом адреналина, пробегая через этот пустынный район?