Евгения Федорова - Эффект отражения (СИ)

Ладно, утро вечера мудренее, шел бы ты спать. В твоем случае это самое правильное решение. Тебе дать болеутоляющее или уже легче?

— Да откуда ты узнал? — опешил Павел.

— А тебе не надоело проверять, умею ли я читать мысли?

— Нет, не надоело — мне все время нужно подкрепление начавшей зарождаться веры, — серьезно отозвался Павел. — Скажи, сейчас у Льва сколько Зеркал?

— Сейчас одно, ему недавно не повезло, второе он разбил и взялся за дело всерьез.

— А можно как-то разбить его, добраться именно до зеркала, а не до Льва? Тогда он поймет, что со мной сталкиваться опасно…

— Нет, — Горден покачал головой. — Все Зеркала… ну, почти все, хранятся в хранилище «Услуги Зеркал», в котором мы с тобой вчера врачевались. Это предотвращает неизбежную в других случаях войну между сильными этого мира.

— Но твое Зеркало не в хранилище, оно у тебя! Ты можешь мне показать, я хочу…

— Посмотреть? Полюбопытствовать? — Горден составил в раковину чашки и принялся их мыть. — Нет, тебе это видеть ни к чему, уж поверь. Иди спать, Кранц, я еще посижу немного, подумаю, чем тебе можно помочь. Гениальные идеи всегда посещают меня ночью, когда все вокруг спят…

Постояв немного в нерешительности, Павел вздохнул и ушел на свой протертый диван.

Может, от переживания, а может от выпитого кофе, он долго не мог уснуть и, в конце концов, не выдержал, снял стянувшую руку повязку. И света в комнате он больше не гасил.

Пару раз согнув руку в локте, Павел понял, о чем говорил ему Горден: боль в плече нарастала от каждого неосторожного движения.

Вздохнув, он улегся на спину и принялся считать овец, как вдруг расслышал приглушенный стенами звук дверного звонка. Но ведь на улице ночь, кто мог прийти в столь позднее время?

Осторожно выглянув в коридор, он увидел у центрального входа свет. Затаив дыхание, прислушался.

— Отдай львенка, Горден, — отчетливо сказал кто-то. — Я говорил с Львом, и он требует свою собственность у вас с Патриком незамедлительно. Не разводите беспредел, а то общественность может обозлиться…

— А вы не придавайте огласке то, что происходит, — не дрогнув, отозвался крестный. — У Льва разная репутация, но таких слухов ему не нужно. Тебе надо успокоиться, Антуан. Я вообще ничего не решаю. Я же не бывшая жена Льва. Балом правит госпожа Элизабет, ей и решать. Она вполне имеет право сделать мужу хороший подарок к празднику. До дня рождения еще больше десяти дней, не суетись под клиентом, Антуан. Лучше отдохни. Или Лев настолько из тебя жилы тянет, что ты ни ночи спокойно поспать не можешь?

— Шутки все шутишь, Горден, — с укором отозвался ночной гость. — Ты вон тоже не больно-то сонным выглядишь, боли мучают или сомнения?

— Я все сказал, — сухо отрезал Горден, закрывая дверь, — спокойной ночи, Антуан.

Постоял немного, вздохнул и побрел обратно на кухню.

Павел метался по комнате из угла в угол. Горден сдаст его, рано или поздно отдаст. Что он может придумать, если крестник сам отказывается от единственного очевидного спасения?!

Нет! Нужно что-то делать, куда-то бежать. Спрятаться, чтобы никто его не нашел. Затеряться. Лучше всего это сделать где-нибудь в людном месте, например, в Метро. Чтобы его не нашли. И думать, думать самому. Нельзя полагаться на других.

Решившись, Павел на цыпочках прокрался к двери, нашел там свою потрепанную куртку и отстиранный от крови свитер с уже двумя дырками на груди, оделся, стараясь даже не дышать. Понимая, что поступает в высшей степени некрасиво, сунул руку в плащ Гордена и достал оттуда несколько смятых некрупных купюр. На воду и билет на Метро хватит. Он обязательно вернет все, когда сможет. К тому же для крестного это не деньги вовсе. Но все равно неудобно как-то.

Павел в последний раз взглянул через плечо на темный коридор с отблеском кухонного света в конце и вышел к лифту, тихо затворив за собой дверь.

В это время на другом конце квартиры в затянутой сигаретным дымом кухне сидели за столом Сиковски и Горден. Старик попыхивал трубкой и недовольно косился на кровавое пятно на боку хозяина квартиры. Горден не обращал на это внимания, пил коньяк из пузатого большого стакана. Звонкой струйкой текла в железную раковину вода из незакрытого крана.

— Нет желания вернуть мальчишку? — поинтересовался Сиковский невинно.

— Пусть идет, — тоскливо отмахнулся Святослав.

— Может ты и прав, — старик причмокнул губами. — Его смерть многое изменила. До сих пор поверить не могу, что ты дал ему утонуть. Не по-родственному это как-то, да и не по-человечески. Я все наблюдал за тобой, как ты с зеркалом своим обращаешься, и уж было поверил, что ты не способен на точный расчет. Думал, ты безнадежен…