Лаура Уиткомб - Призрачная любовь

— Он сказал, что я подавляю его…

Она молчала те несколько секунд, пока я вытирала ее лицо мокрой губкой.

— Ему больше не хочется жить со мной.

— Может быть, он лицемер?

Кэти с изумлением приподняла голову. Ее губы подрагивали, словно она не знала, что ей делать: плакать или смеяться. Но затем я увидела, как реальное понимание ситуации ворвалось в ее мысли. Она содрогнулась от перспективы одиночества — жизни, в которой все знакомые буду считать ее разведенной женщиной.

Я почувствовала внезапную печаль и представила себе ужасную картину: как мой Джеймс глубокой ночью брел мимо баз на пустом бейсбольном поле, а за спиной у него маячил призрак его товарища. Диггс пытался освободить приятеля. Он ждал его там долгие годы. Я встряхнула головой. Мое сожаление о тех безутешных ночных скитаниях было таким сильным, что у меня перехватило дыхание. Я знала, что не услышу зова Джеймса — ни этой, ни следующей ночью. Возможно, мы больше никогда не увидимся вновь.

— Прости, что я была такой бесчувственной с тобой, — рыдая, прошептала Кэти.

Ее голос вывел меня из горестных размышлений:

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе хотелось свободы, и ты бунтовала, — ответила Кэти. — А я была слишком строгой. Теперь ты тоже ненавидишь меня.

— У меня нет к тебе ненависти.

— Я не заслуживаю снисхождения, — тихо сказала она. — Но все-таки прости меня. Я не знала, что делала.

— Это наша общая беда.

— Я даже не знаю, что думать о Боге.

Она замолчала, с испугом глядя в пустое пространство:

— Неужели он лгал мне о Нем?

— Не волнуйся об этом, — заверила я ее. — Бог любит тебя.

И позже, пока я помогала ей подняться на ноги и вымыть лицо… пока давала Кэти успокоительное… усаживала ее на кровать и готовила горячий чай, мой внутренний голос донимал меня: «А как насчет тебя? Ты уверена, что Бог любит всех и каждого? Если да, то почему Он оставил тебя в этом мире? Почему Он дал тебе Джеймса и затем забрал его?» Когда я вошла в ее спальню с кружкой чая в руке, Кэти снова плакала.

— Это моя вина, — рыдая, сказала она.

— Нет, — ответила я, обняв ее за плечи.

— Подумай о том, что случилось с тобой в школе. Это я не разрешала тебе заводить друзей. Это я сожгла твои фотографии.

— Ты печалишься о моих снимках?

— Я увела тебя от Бога, — констатировала Кэти.

Из-за громких рыданий она закашляла. Ей даже пришлось ловить ртом воздух.

— Значит, это ты сожгла мои фотографии? — спросила я, поглаживая ее спину.

Кэти молча кивнула.

— Хорошо, что не все.

Я вложила в ее руки чашку с чаем, накрыла одеялом холодные ноги и отправилась в свою комнату. При моем возвращении она с тревогой посмотрела на конверт. Ее покрасневшие глаза казались очень большими. Я села рядом с ней на кровать и вытащила снимки Дженни.

— Все хорошо, — сказала я. — Смотри.

Первой была фотография с рукой, тянущейся к листу.

— Видишь? Композиция называется «Дотронься до Адама».

Кэти взяла снимок дрожавшими пальцами и посмотрела на него.

— А вот еще.

Я передала ей фото с мельтешением крыльев. Оно не имело названия, поэтому мне пришлось самой выдумывать его:

— Эта сцена называется «Ангелы».

Кэти провела ладонью по поверхности снимка, удаляя отпечатки пальцев. Я передала ей фотографию с обнаженной Дженни, уткнувшейся головой в приподнятые колени:

— Гефсиманский сад.

Она взяла мою ладонь и прижала ее к своей груди — точно так же, как делал Джеймс. Внезапная печаль шокировала меня. Я тихо сидела и ожидала, когда Кэти уснет. Наконец ее дыхание замедлилось. Рука, покоившаяся на моем плече, соскользнула. Кэти лежала на постели, и снимки Дженни были разложены вокруг нее, как лепестки цветов на брачном ложе.

Я вышла в коридор и замерла в дверном проеме семейной комнаты. Глядя на забрызганный пеной ковер, я вдыхала дымный запах разрушенного Молитвенного уголка. Силы покинули меня. Я была не способна пошевелиться. Если бы Дженни горевала из-за парня, разбившего ее сердце, она могла бы поплакать вместе с Кэти. Они успокаивали бы друг друга всю ночь, шептались в темноте, как маленькие девочки, забравшиеся на чердак, не боясь странных звуков и зловещих теней. Но я не могла поведать Кэти о своей печали. Мне нельзя было рассказывать людям о Джеймсе. Никто не поверил бы моим словам о призраках.

Вернувшись в комнату Дженни, я наполнила ванну. Мне нечем было помочь Кэти. Я не имела того, в чем она нуждалась. Ей требовалась поддержка дочери — той девушки, которая давно покинула тело и дом. Я разделась, открыла шкафчик со стеклянными дверцами и взяла пузырек со снотворным. Тридцать три таблетки. В крохотной комнате уже клубился пар. Я забралась в ванну, медленно опустилась в горячую воду и отвинтила крышку пузырька. Капли, срываясь с крана, звонко падали в воду. За окном пели птицы. Где-то далеко звучала полицейская сирена.