Джим Батчер - Обряд на крови

– Никаких, – вздохнул Томас. – Думаете, это энтропийное проклятие?

– Если так, то очень уж неуклюжее. Зато сильное как черт-те что. Экие мелодраматические смерти вышли… – Я еще раз оглянулся проверить, как там щенки. Они сбились в пыльную кучу малу и дрыхли. Колчеухий щен дрых на самом верху. Он сонно открыл глаза, предостерегающе рыкнул на меня и снова уснул.

Томас тоже оглянулся на ящик.

– Славные какие пушистики. Откуда они такие?

– Сторожевые псы какого-то монастыря в Гималаях. Кто-то стырил их там и привез сюда. Двое монахов наняли меня, чтобы я вернул их обратно.

– Что, неужели у них там в Тибете собак не хватает?

Я пожал плечами:

– Они полагают, что в крови этих собак сохранились гены фу.

– Фу… это, кажется, что-то вроде эпилепсии?

Я фыркнул и, высунув руку в окно, опустил ее ладонью вниз.

– Монахи считают, что они ведут род от божественной собаки-духа. Небесного духа-хранителя. Собаки фу. Они уверены, что потомство этих собак уникально.

– А это так и есть?

– Откуда мне, черт возьми, знать? Я всего лишь исполнитель. Мальчик на побегушках.

– Ну и еще в некотором роде чародей.

– Мир велик, – вздохнул я. – Невозможно знать все.

Некоторое время Томас молчал под шуршание шин и взрыкивание раздолбанного мотора.

– Э… вас не обидит, если я спрошу, что случилось с вашей машиной?

Я огляделся. Признаться, интерьер моего Жучка и впрямь несколько отличался от стандартного «фольксвагена». Обшивка сидений исчезла. Собственно, исчезла и подкладка. То же относилось к коврикам на полу и тем частям торпедо, что были сделаны из дерева. Ну, оставалось, конечно, немного пластика – винила там или полиуретана, – и все металлические детали тоже никуда не делись, однако все остальное безжалостно ободрали, не оставив и клочка.

Конечно, я в меру сил подремонтировал кое-что с помощью нескольких саморезов, проволоки, дешевых ковриков из супермаркета и нескольких катушек изоленты. Это придало моей машинке этакий постмодернистский дух; ну, то есть она смотрелась как произведение художника-авангардиста, выполненное из обломков, оставшихся после обмена ядерными ударами.

С другой стороны, теперь внутри моего Жучка очень чисто. Черт, я же говорю, что мой стакан наполовину полон!

– Плесенные демоны, – сказал я.

– Вашу машину слопали плесенные демоны?

– Типа того. Их вызвали из гнили, что наверняка водилась у меня в салоне, и они использовали всю органику, какую смогли здесь найти, для создания своих тел.

– Так это вы их вызвали?

– Блин, нет, конечно. Подарочек от одного грубияна, с которым я имел дело пару месяцев назад.

– А я не слышал, чтобы у вас были громкие дела этим летом.

– Жизнь-то не останавливается, приятель. И моя жизнь не вся состоит из сражений с полубогами и воюющими потусторонними народами, из отгадок разных там тайн прежде, чем они меня успеют укокошить.

Томас выгнул бровь.

– Ну да, она состоит еще из плесенных демонов и зажигательных обезьяньих какашек?

– Что я могу сказать? Раз уж слово «магия» кончается на «и-я», приходится и мне этим заниматься.

– Ясно. Эй, Гарри, можно спросить у вас еще кое-что?

– Смотря что.

– Вы правда спасли мир? Я хочу сказать, спасали два последних года подряд?

Я пожал плечами:

– Типа того.

– Говорят, вы укокошили принцессу фейри и остановили войну между Летом и Зимой, – сказал Томас.

– По большей части я спасал собственную задницу. Так уж случилось, что мир тогда был примерно в том же месте.

– Да, такое в страшном сне не привидится, – кивнул Томас. – А эти жуткие парни-демоны в феврале?

Я покачал головой.

– Они выпустили на волю довольно жуткую заразу, но это продлилось недолго. Они надеялись, что все это разрастется в один славный апокалипсис. Понимали, что шансы невелики, но попытались все равно.

– Как Лот, – предположил Томас.

– Пожалуй, да, похоже. Этакий Лотов геноцид.

– И вы их остановили.

– Я помог сделать это и остался при этом в живых. Впрочем, хеппи-энда не вышло.

– Почему?

– Мне не заплатили. Ни за то дело, ни за другое. На горящем обезьяньем дерьме я зарабатываю больше. Это неправильно, но это так.

Томас усмехнулся и покачал головой:

– Все равно не понимаю.

– Чего?

– Зачем вы занимаетесь всем этим.

– Чем – этим?

Он поерзал на остатках водительского сиденья.

– Воплощением Одинокого Рейнджера. Всякий раз, как вы ввязываетесь в какую-нибудь историю, вам физиономию квасят в кровь, а зарабатываете вы на этом – дай Бог, чтобы на чистку обуви хватило. Живете вы в этой темной, холодной дыре. Живете один. У вас нет ни женщины, ни друзей, и ездите вы на этой помойной жестянке. Жалкая жизнь.