Олег Колмаков - Гарем ундер-лейтенанта Говорова

Мужчина сделал неспешное движение назад, ожидая, что дама скажет, дескать, ей всё ещё больно. Однако та промолчала. Тогда Говоров осторожно вновь проник внутрь. Девушка под ним тихо застонала. В том стоне слышались лишь слабые отголоски боли, гораздо больше в них было удовольствия и наслаждения. Опершись руками в кровать, Герман принялся совершать равномерные движения, наслаждаясь её тихими постаныванием.

Прошло не мене пары минут, прежде чем офицер решил взять более быстрый темп. Сделав несколько пробных резких движений, на которые партнёрша отозвалась всё теми же приглушёнными стонами, он начал двигаться более уверенно. Тут-то и почувствовал Говоров, как ногти Кризанты впиваются в его спину, а стоны становятся всё более и более приятными, и громкими.

– А-а-а-а… Мне хорошо… – вдруг призывно зашептала дама. – …Да-да-да. Ещё-ещё…

Всей своей плотью Говоров ощущал весьма тугой проход, который быстро начал приспосабливаться к его мужскому органу. Офицеру нравилась та узость, нравились те девичьи стоны. В том было гораздо больше адреналина, нежели приятных ощущений.

И тут девушка вскрикнула довольно громко. Герману даже пришлось закрыть ей рот своей ладонью. При этом, , за какую-то секунду до того, как Кризанту накрыло высшее наслаждение, ундер-лейтенант заметил её затуманенный взгляд. Очевидно, то было самым первым в её жизни удовлетворением. Ногти барышни уже вовсю раздирали спину Говорова, в то время, как её тело содрогалось от каждой новой волны наслаждения.

Герман себя уже не сдерживал. Сделав ещё несколько движений, он вдруг почувствовал, как где-то внутри Кризанты ударило нечто мощное, умопомрачительное. Дама прогнулась в спине, пытаясь усилить наивысшее наслаждение партнёра…

Проснувшись, Герман сразу схватился за колоду, лежавшую на каютном столике. Переворошив её, он тотчас отыскал в ней то, что искал.

Так и есть, «двойка треф». Именно на этой карте было то же самое лицо, те же знакомые черты, что и у Кризанты. При этом, пристально вглядываясь в картинку всё той же «двойки треф», офицеру показалось, будто бы девушка с карты ему вдруг подмигнула.

Постепенно Говоров начал осознавать, какое счастье свалилось на него с Небес, какое невероятное вознаграждение он получил от голландского штурмана, за переданную ему золотую монету. Словно сказочный волшебник, тот оборванец облагодетельствовал офицера фантастической колодой, которая обещала ему самый разнообразный интим на каждую ночь. Вновь развернув колоду веером, у Германа едва не потекла слюна – вон их сколько, рыжих, блондинок, брюнеток, шатенок, одна другой краше.

«Ну, а как иначе?.. – довольный собой, усмехнулся ундер-лейтенант. – …Ведь это лишь я один смиловался над тем нищим, облагодетельствовав его, едва ли не недельным содержанием, в то время как остальные офицеры готовы были гнать голландца взашей…»

Правда, всё вышеозначенные размышления были пока что на уровне неких догадок, предположений. А быть может, то были лишь тайные желания и фантазии самого Говорова.

Чуть повернувшись, дабы дотянуться до камзола, офицер вдруг почувствовал острую боль в области спины. Подошёл к зеркалу и глянул на своё отражение. Вся спина Германа была располосована параллельными царапинами. Не оставалось никаких сомнений в том, что нанесены они, были женскими коготками.

Выходило так, что две ночи подряд ундер-лейтенант и не бодрствовал, и не погружался в волшебное сновидение. Складывалось полное ощущение, будто бы Говоров переходил в какой-то иной мир, иную реальность, расположенную на границе реального и нереального. А быть может, по своей или чужой воле, он включился в некую загадочную и увлекательную игру, так и не успев познать её правила. При этом отыгравшие карты не сбрасывались в отбой, а доставались ему в качестве трофея. Если принять вышеозначенное за истину, в этом случае оставался открытым ещё один вопрос: с кем именно офицер играет, и что в итоге он может проиграть, либо напротив, приобрести?

«Да, какая в том разница?..– весело отвечал сам себе Говоров. – …Если данная игра доставляет мне неслыханное наслаждение и невероятное удовольствие, так чего ломать голову над второстепенными мелочами».

Примерно в том же, весьма приподнятом настроение Герман проснулся и на следующее утро. Минувшей ночью в его постели побывала рыжеволосая прелестница по имени Берта. Причём, эта самая Берты, ныне смотрела на него с карты номиналом: «двойка червей».