Николай Ставрогин - Бесы, или Некоторые зарисовки из жизни порномоделей

Это был шок для маленького наивного Коли. Да, безусловно, эти рассуждения ребенка вызвали бы улыбку у многих и даже у самого автора этой версии – взрослого Николая. Но, как он понял намного позднее, некое зерно религиозной истины было в этих размышлениях.

Лет в тринадцать, в «славные» годы перестройки, Николаю попалась в руки газета «Труд» со статьей, в которой автор рассказывал о людях, перенесших клиническую смерть. Они рассказывали, что после клинической смерти они покидали свои тела и видели себя и все, что происходило вокруг них, например производящих реанимацию врачей, со стороны. В этой же статье рассказывалось о теперь уже почти каждому известном «свете в конце тоннеля», и про двадцать один грамм, возможный вес души человека, которые, неизвестно почему, теряет человеческое тело после смерти.

Эта статья была как гром среди ясного неба, «желтой прессы» в те годы еще не было, газетам верили. Николаю казалось, что он сделал глоток живой воды.

Позже Николай несколько раз перечитал Библию от корки до корки, общался с кришнаитами, читал книги Елены Блаватской, в общих чертах был знаком с буддистскими взглядами на жизнь и смерть. Многие религии придерживались учения, согласно которому, после смерти душа или дух человека, покидает свое умершее, вышедшее из строя, исчерпавшее свои ресурсы тело и через какое-то время, вновь вселившись в человеческий эмбрион, рождается в этом мире. Это очень походило на детские умозаключения Николая, за исключением некоторых нюансов.

По всему вышесказанному, в свои тридцать четыре года он был уверен в бессмертии души человека. И это была вторая причина спокойного отношения к «уходу» деда.

– Отмучился, – думал Николай. – Что имеет человек, находясь в этом мире? Постоянные заботы о своем теле и разной «бытовухе» – квартира, машина, телевизор, болезни… Болезни – неотъемлемая часть плотской жизни. Даже самые здоровяки и правильно живущие люди время от времени хоть чем-то да заболеют.

В его памяти возник дед в последнюю неделю его жизни. Тело высохшее, потемневшая и немного рябая, как почти у всех стариков, кожа, изможденное болезнью и старостью лицо, щеки провалились, отчетливо выделились скулы, нос заострился, губы бледные, шевелятся, пытаются сказать что-то безумное, глаза подернуты белесой пленкой… и запах. В воздухе, над кроватью, еле заметный, но несомненно присутствующий, запах смерти. Дед умирал от старости и от болезни крови. Николай и его жена Ирина приехали навестить его, они сидели рядом с кроватью и молча смотрели на деда. Вдруг Семен Данилович как будто забеспокоился о чем-то, слабо зашевелил высохшими, с пожелтевшими ногтями пальцами, злобно посмотрел в их сторону, хотя все знали, что он уже не способен видеть, что-то отрывисто невнятно и гортанно попытался сказать.

– Что, дедушка, что ты сказал?! – переспросил Николай, наклонив свое лицо ближе к деду.

– Я сожру вас! – послышалось в ответ.

И зубы деда в этот момент, как показалось Николаю, сделались как будто больше. От неожиданности он отскочил назад, чуть не сбив со стула сидящую рядом жену. Немного успокоившись и здраво расценив состояние деда, он решил, что это был болезненный бред. Да и вообще, он не был уверен в том, что именно эту фразу он услышал.

Николай лежал в темноте и считал – двести сорок восемь, двести сорок девять… Одновременно со счетом воспоминания роились в его голове:

– …двести пятьдесят два… – Едва заметный шорох раздался из-под кровати. Николай насторожился, прислушался…

– Показалось, – подумал он, продолжил счет, – …двести пятьдесят три… – Шорох повторился. Мурашки величиной с горошину пробежали по спине Николая. Почувствовал, как лицо онемело от ужаса. Он соскочил с дивана, но ноги сделались настолько слабыми и непослушными, что Николай рухнул, со всего маху ударившись головой о твердый паркетный пол. За секунду до соприкосновения головы с полом ему померещилась тянущаяся из-под кровати кисть руки с пожелтевшими ногтями.

Матвей в десятый раз набирал номер Николая, но мобильник отвечал гудками, после которых включался автоответчик и бодрым, но на тот момент раздражающим голосом Николая предлагал оставить сообщение. Правда, один раз автоответчик сработал как-то странно, в трубке раздался какой-то треск и Матвею послышалось, что сквозь этот треск, как будто издалека, кто-то глухо пробубнил:

– Я сожру вас.

– Вот хрень! – выругался Матвей.