Яна Демидович - Тёмное трио

Дом стих. До чего же хочется заорать!

Нельзя.

Нужно сидеть тихой-тихой мышкой.

«Нет. Крысой, – тут же поправил внутренний голос. – Потому что ты – крыса, Кристиан. Натуральная. Трусливая. Ничтожная… Крыса !»

Шаги на лестнице, еле слышный хруст костяшек.

И безмолвие – как в сердце бури.

«Крыса, – причмокивая от удовольствия, шепчет голос. – Которая не может защити…»

Вскрик.

Мимолётный, едва слышный. Но, безусловно, реальный. Краткий, будто жертве тут же заткнули рот.

Впрочем, почему «будто»?

Знакомый циничный голос вновь ожил в голове. Крест ненавидел его с той же тёмной страстью, что и рыжего изверга. Но заткнуть не мог. Никогда это ему не удавалось.

Крест сполз на пол, вцепился пальцами в волосы.

Закрыть уши, врубить музыку?

Нет. Сидеть. Слушать. Страдать.

Как она , там, в паре десятков метров. В другой комнате.

Она, запретившая себя защищать.

«И тебе это на руку, на руку, на руку…»

– Нет!

Крест дёрнул рукой и впечатался ладонью в железную ножку кровати.

Ещё раз, ещё! До сине-багрового синяка! До боли!

Наказать себя.

Наказать. Наказать. Наказать.

Сотню раз, снова и снова.

Чтобы перед глазами – алые вспышки, чтобы заныла от боли рука. Та, что лет через десять станет такой же, как у него : матёрой, с рыжими волосками. Той, что сейчас тянет чёрные пряди, выдирает их с корнем, пуская завитушками на паркет…

Крик. Придушенный. Усталый.

Ночью он будет слышен опять. Краткий, как жизнь бабочки, вечный, как тьма в злодейской душе.

Крест поднялся и медленно, словно в горячке, дошёл до рабочего стола. Рухнул на стул, достал и разблокировал планшет.

Всему есть какой-то предел. Даже боли.

И мозг, измученный тревогами, гневом и самобичеванием, подсказывал верный путь. Дорогу к призрачному, но всё же спокойствию, оазису, где он был творцом, а не сыном палача. Месту, где всё было так, как только ему хочется.

Идея была готова, персы – тоже. Сценарий – давно написан в голове.

Рука ныла. Морщась, Крест небрежно накидал раскадровку первой страницы, затем – разворота и, наконец, взялся рисовать.

На первой же панели, раздутый от самодовольства, появился Краснобород.

Перед ним, цифровым, ненастоящим, страха у Креста не было. Зато команда его пиратов трепетала от взгляда капитана, как «Весёлый Роджер» на ветру.

Бессмертный, неумолимый, капитан Краснобород раз за разом возвращался из жаркого ада, вновь и вновь пытаясь захватить мир – конечно же, неудачно. Ведь на всякого злодея найдётся герой. И тогда Краснобород сдохнет. Опять. Снова.

Но сдохнет цифровая копия. А мама…

Крест зажмурился и закусил губу. На планшет упала горячая капля.

Кап.

Веки поднялись. Крест вздохнул, увидев алую амёбу на стекле. И продолжил рисовать.

***

На утро губа распухла и покрылась тёмной корочкой. Стоя у зеркала в личной ванной, Крест потыкал в неё пальцем, словно трёхлетка в дохлого червя. Пошевелил рукой, ладонь которой украшала огромная гематома, и скривился.

Придётся по новой врать про драку. Что получил на орехи, но и сам от души накостылял недругам.

Он , конечно, обрадуется. Но вот мама…

В дверь постучали.

– Можно, – буркнул Крест.

Скрип, шорох подола – служанка. В специальной, сшитой на заказ, униформе: точь-в-точь, как в фильмах и книгах про викторианскую Англию. Даже с чепчиком на волосах.

– Кристиан Кириллович, у меня распоряжение…

«…позвать вас к завтраку, бла-бла-бла… Сколько раз твердил, не говорить моё отчество!»

Это было бесполезно. Служанка попугайчиком заучила когда-то сказанное.

«Шаг вправо, шаг влево – расстрел».

И продолжала тыкать носом в его якобы благородное происхождение.

«Кристиан Краснобородов, золотой сыночек бизнесмена из ТОП-а. Из жо…»

Деликатное покашливание прервало мысль.

Крест мысленно вздохнул. Отработанным движением завязал удавку-галстук – на всех посиделках с отцом требовалось выглядеть первоклассно – и вышел в коридор.

Да только сразу остановился, бросив взгляд на дверь дальней комнаты.

Душу скрутила тоска.

«Милая, как ты там?»

– Кристиан Кирилло…

– Да иду я, иду! – немедленно огрызнулся Крест – и вдруг умолк от нежданного укола страха. И презрения.

Да. Именно так. Презрения.

К себе.

«Неужели начинается? Неужели, и я таким буду?»

Замычав, как от боли, Крест пошёл к лестнице. Голос внутри опять расшалился. Стал науськивать – подло, гаденько так: «Щипни эту дуру, щипни с вывертом! Повтори, как тебя звать! Пусть поймёт, кто в доме хозяин!»