Николай Самарский - Жертва дьявола

Проснулся на опушке от того, что кто-то ткнул меня в плечо. Раскрыл глаза и увидел рыжеусого Федора, мужчину из деревни. Он ходит в церковь.

Нестор, сказал он мне, помоги, моя дочь пропала. Я тут же вскочил и сказал, где? Где ты в последний раз ее видел? Утром, сказал он. Они вместе чинили крышу до обеда, потом соседские дети позвали ее играть. Он сказал ей вернуться к полудню. Сейчас 4 часа дня, говорил он. Дети вернулись без моей дочки. Ушел ее искать и нашел тебя, Нестор.

Тогда идем, ответил ему. Мы блуждали по лесу до вечера. Федор корил себя, а я молчал.

Помню, стемнело, и неожиданно вышли к деревне, хотя думали, что далеко в лесу. Это Бог указал нам путь.

За полем начинались первые дома, у них мужчины наваливали сено. Вдруг у стога мы увидели девочку, и Федор подбежал к ней. Она плакала, и просила у нас прощения. За что, дочка? Ведь ты нашлась! И это главное. Я в молчании наблюдал как они обнимаются. Они сказали, что ты меня потерял и ушел в лес, говорила Прасковья и растирала заплаканные глаза. Самое главное, что я тебя нашел! И они вновь обнялись. Когда повечерело, выяснилось, что несколько мужчин, которые ушли вслед за Федором искать его дочь так и не вернулись. В этой деревне напасть следовала за напастью.

Странно. Теперь Федор снова хотел броситься на поиски, но я остановил его и сказал подождать до завтра, потому что скоро ночь и лучше пойти в лес утром. Он кивнул, дернул усами и взяв дочь за руку, ушел.

А я собрал мешки с картошкой и погрузил их в двухколесную телегу, которая скрипела, а одно колесо ходило в стороны, и у последнего дома встретил Агафью. Старушка щурилась и смотрела на меня, видимо не узнавала. Я оставил телегу и подошел к ней. Она тут же воскликнула и заспешила в мою сторону хромая и опираясь на костыль.

Нестор, случилась беда, мой внук пошел в лес искать дочку Феди и не вернулся! Вот напасть то, сказал я, слышал об этом! Что делать, теперь не знаю, сказала Агафья. Останься в деревне, Нестор! Умоляю!

Я не мог оставить человека в беде и докатил телегу к ее дому. После решил заночевать у нее во дворе, а на утро пойти с Федором искать тех мужчин.

Луна выкатилась в небо. Ее бледный свет освещал крыльцо, на котором сидел и слушал Агафью. Старушка качалась в кресле, а я записывал в этот дневник.

По началу ее голос дрожал, она говорила о внуке, о том, что он еще совсем юн и рано пошел с мужиками в лес, но потом разговорилась и рассказала о священнике, который работал до меня в церкви.

Я уточнил, который утонул в реке? Да, ответила Агафья, его похоронили на заднем дворе вашего прихода. Я знаю, он любил, продолжала она, я сразу вижу взгляд человека, который любит. Он не говорил мне ничего об этом, но я знаю. Он любил одну девушку из нашей деревни и так и не успел ей признаться. Нравился он мне, как человек, вы в чем-то с ним похожи, Нестор. Я кивал ей и пил горячий Иван-чай, он обжигал ладони и приходилось ставить кружку на деревянные ступени. Добрая Агафья собирала чай в лесу и угостила им меня на ночь.

Старушка сказала и о моем сне, что я несу важную миссию, и пустые страницы означают то, что будущее открыто, и впереди меня ждет ответственность и опасность, но я стойкий, говорила она, и все мне по плечу. Я кивнул и выпил чай до дна.

Случилось, что, когда мы замолчали, мягкий звон цикад с бормотанием сов умиротворили меня. Помню как легкая прохлада обдувала лицо, я сжал крест, он висел на груди поверх рясы, и взглянул в звездное небо, где золотом Луна подсвечивала кустистые облака.

Господь с тобой, Нестор, говорила Агафья. Я вижу, он смотрит на тебя. Молись! От всей души молись! Он присматривает за тобой! Не разочаруй его!

Я радовался ее словам, ощущая как глаза наполняются слезами.

Бог! Если ты со мной, услышь меня! Пусть на небесах у моих двоих мучениц все будет хорошо, а завтрашний день принесет мне только счастье! Аминь.

Полдень. Свободный момент выдался только сейчас, опишу то странное, что произошло сегодняшней ночью. Когда мы допили чай, Агафья собрала блюдца и ушла в дом, я же прилег на сено во дворе, и так уж получилось, уснул под ее окном.

Не знаю, сколько проспал, но спал точно, пока меня не разбудил пронзительный каркающий кашель.

Я прислушался, хрип доносился из окна ее дома.

Агафья бубнила под нос зловещим голосом. Надеюсь, лихорадка, которая с ней случилась, больше не повторится, иначе ее сердце по старости не выдержит. Пугало то, как она мычит, стенает и заговаривает в бреду, проклиная все на свете, словно это ее последний день в жизни. Так может вести себя только переполненный злобой человек. Вдруг это как-то связано с моим сном? Старушка рыдала и ее голос разносился в темноте по всему двору, говорила, что видит, как полыхает весь наш лес и деревня в которой мы живем, и этот огонь священный, очищающий мир от еретиков, прислужников лукавого, а блудницы полыхают заживо, их кости ломит жар, а кожа, словно расплавленный воск, капает на измученную землю, они в муках умирают, и перерождаются в раю в благостном трепете. Я бросился к колодцу, набрал ведро и ворвался в ее дом. Сделал ей холодный компресс на лицо платком, жар ее кожи пробивался через мокрую ткань. Взглянул на окно, небо только-только посерело в преддверии раннего утра.