Анастасия Ши - Вне тела

По какой-то сложившейся закономерности, каждая соседская бабулька, считала своим святым долгом, даже при мимолетной встрече, подробно рассказать о своем самочувствии и спросить совета.

Так и эта тетя Тоня, словно выслеживала Петра перед работой и нападала каждый раз на выходе из подъезда, пытаясь остановить его «на пару слов», а сегодня пришла, чуть ли не в пять утра, и разбудила характерным стуком в дверь, едва не разбудив Катю с Алисой. Оказалось, что ей срочно потребовалось измерить давление. Молодой врач был не против помочь, и ему даже нравилось помогать людям, но не в ущерб своим интересам и утреннему сну.

После второго ужина, которым его часто в последнее время баловала жена, довольный Петр зашел в детскую. Девочка мирно спала в кроватке, тихо посапывая. Осторожными движениями, чтобы не нарушить чуткий сон малышки, мужчина вернул на место убежавшее одеяло и на минуту застыл, глядя, как спит дочь.

“Она настоящий ангел”, – подумал Петр и его переполнило чувство нежности. Рождение Алисы пробудило в нем какую-то непоколебимую уверенность и твердую надежду, никогда раньше он не чувствовал себя таким взрослым и ответственным. Его буквально переполняла гордость, что ему, кто-то свыше, доверил столь ценное сокровище.

Молодому мужчине казалось, что на свете нет таких слов, которыми он бы смог выразить всю любовь, испытываемую к этому крошечному созданию.

– Я вам обещаю, я не подведу, – прошептал Петр каким то неведомым силам, словно боясь не оправдать их доверия.

Алиса повернула голову, словно подставив свою пухлую щечку на обозрение и оценку умиленному отцу. Петр был растроган до глубины души, он наслаждался каждым мгновением, наполняясь этим новым для него чувством, с которым он ранее, кажется, еще не сталкивался в своей жизни. Он конечно же, безумно любил свою жену, родителей, но тут было что-то иное, и ему иногда даже становилось страшно, словно это чувство затягивало и порабощало его. В те волшебные моменты, когда он смотрел на спящую Алису, ему казалось, ничто в целом мире не способно захватить его внимание так сильно, и он хотел наслаждаться этой картиной вечно.

Алиса застыла в одной позе и перестала сопеть. “Спит, как мертвая” – промелькнула у Петра шальная мысль и дико разозлила его. “Что за чушь лезет в голову, как я мог об этом подумать?!” – возмущено корил себя мужчина. Но на всякий случай все-таки дотронулся до ребенка, чтобы уже окончательно отогнать идиотские мысли подальше.

Девочка снова повернула голову и отчаянно засопела, словно ей снилась погоня.

“Такой маленький комочек, а в нем живая душа. А вдруг я когда-нибудь свихнусь и причиню ей вред?” – озабоченно подумал Петр. “Я ведь никогда не смогу себе этого простить, никогда!”

– Алиса, деточка, я никогда не причиню тебе боль и всегда буду оберегать тебя! Спи спокойно, мой ангел, папа обо всем позаботится, со мной ты в полной безопасности. – Петр вышел осторожно из детской комнаты в зал, слегка опечаленный тем, что не может вот так, до утра, наблюдать, как спит дочь.

Невозможная тоска съедала его всякий раз, когда он был вдали от Алисы и, даже находясь на работе, он то и дело думал о ней. Петр порой даже задумывался, а не тронулся ли он умом? Неадекватная привязанность к дочери пугала его и вызывала суеверные всплески какого-то опасения. Это замечали и окружающие.

Даже добродушная тетя Тоня, и та сделала однажды мужчине замечание, что он слишком уж болезненно опекает дочь.

В прошлую субботу она перехватила его, когда вся семья Максимовых собиралась пойти гулять в парк. Петр замешкался на лестничной площадке, пытаясь совладать с детской коляской. Екатерина несла Алису в руках и любопытной тете Тоне непременно захотелось увидеть ребенка.

– Тетя Тонь, она спит, вы ее разбудите! – Выпалил взволнованный Петр, ревниво кинувшись на защиту дочери, спотыкаясь на ходу о лестничный порог, так и бросив коляску прямо в проходе. Не рассчитав скорость, он чуть не сшиб с ног испуганную старушку, и казалось, сам остолбенел от своей реакции.

– Да я ж ничего, я только посмотреть… – обиделась тетя Тоня, – Что ж я, думаете, сглажу, ее что ли? Я детей очень люблю, у самой сколько внуков-то. – И что-то бормоча себе под нос, побрела к лестнице. А потом, как бы задумавшись, остановилась и повернулась к Петру: “Нельзя так сильно любить Петя, ох, нельзя! Разгневаешь ты богов, сынок, попомни мои слова, беду накличешь”. Петра эти слова словно ошпарили. Нет, он никогда не был суеверным, но такие напутствия всегда воспринимал почему-то серьезно, как программирование на негативные последствия и очень злился, когда кто-то ему “пророчил” что-то этакое, даже без злого умысла.