Тим Ваггонер - Сверхъестественное. Врезано в плоть

Кэтрин пригладила ладонью короткие светлые волосы и тут только поняла, какие они сальные. Срочно нужно в душ. Ей даже думать не хотелось о том, какой от нее исходит запах, а уж дыханию после всего выпитого кофе мог бы позавидовать даже огнедышащий дракон. Работая в лаборатории бок о бок с Конрадом, Кэтрин даже не задумывалась о таких вещах. Если от нее и воняло, он ни разу не дал понять, что заметил запах и что этот запах его беспокоит. Но здесь, наверху, в, так сказать, Реальном Мире она болезненно четко осознала свои упущения в области гигиены.

– Скажи это семьям погибших, – отозвалась Кэтрин. – Я давала клятву, Конрад.

– Primum non nocere. Прежде всего не навреди, – сказал Конрад. – Я знаком с клятвой Гиппократа.

Он слегка, будто забавляясь, улыбнулся, но продолжал стоять совершенно неподвижно, держа руки по швам. От шеи вниз он вполне мог соперничать с манекеном.

– Это я виновата, что он сбежал.

– Мы, – поправил Конрад. – Мы оба полагали, что клетка, которую ты мне велела приобрести, обладает достаточной прочностью, чтобы сдержать зверя. Я только благодарен, что тебя не было здесь, когда он ринулся на свободу. В противном случае он бы попытался подкормиться от тебя.

И какой же беспорядок оставила после себя чертова тварь! Сама лаборатория не особенно пострадала, потому что зверь, освободившись из клетки, сразу бросился к лестнице. Но по пути он вышиб дверь подвала и, разыскивая выход, носился по дому, в ярости терзая мебель когтями и зубами, пока наконец не выскочил из задней двери. К счастью, произошло это ранним вечером, и было уже достаточно темно, так что соседи не заметили побега. Более того, жила Кэтрин на собственном участке за пределами города. Живи она в пригороде, кто-нибудь непременно заметил бы выскочившую из ее дома чудовищную собаку и позвонил бы в полицию. В таком случае она бы уже оказалась лишенной медицинской лицензии и сидела в тюрьме. А если бы на дворе стояли более ранние времена, ее б сожгли на костре. Да и сейчас, наверное, могли бы. Население Бреннана нельзя было назвать самым образованным и современным в штате.

Даже находя присутствие Конрада неприятным, Кэтрин была благодарна ему за помощь. Он обо всем позаботился: купил и установил две новые двери, вынес и выкинул наиболее пострадавшую мебель. Он даже предложил купить новую, но Кэтрин отказалась. Она все равно проводила большую часть времени в лаборатории, а в доме с ней никто не жил. Больше никто.

Кэтрин держала кружку обеими руками, уставившись в напиток, потом тихо заметила:

– Лучше бы я была здесь.

Конрад шагнул вперед. Кэтрин испугалась, что он собирается коснуться ее – ободряюще сжать руку или положить, утешая, ладонь на плечо. Она напряглась, надеясь, что сумеет не заорать. Будто ощутив ее неудобство, Конрад отступил и снова уронил руки.

– Тебе не следует так говорить, – мягко упрекнул он. – Побег зверя и потерянные вследствие этого жизни достойны сожаления, да, но я должен напомнить тебе, что есть заботы важнее. Если ты достигнешь цели, то не только обретешь личную награду, но и навсегда изменишь мир. Миллиарды жизней будут спасены, сама продолжительность человеческой жизни возрастет. Нельзя точно сказать, как долго станут жить люди в новом мире, созданном благодаря твоему труду, но нельзя отрицать и бессмертие в буквальном смысле. Разве достижение подобной цели…

– Не стоит четырех людских жизней? – перебила она, сжав от злости зубы и глядя прямо на него.

Конрад прищурился, но голос его остался ровным:

– …не то, за что эти люди принесли бы себя в жертву добровольно?

– Учитывая, что спросить у них мы уже не сможем, то наверняка не узнаем, так?

Они замолчали. Кэтрин прихлебывала кофе, пытаясь не реагировать на Конрада, стоявшего рядом неподвижно, словно статуя. Потом он сказал:

– Ты не бросишь работу.

Прозвучало это наполовину вопросом, наполовину командой.

Она допила кофе и вздохнула:

– Нет, не брошу.

Конрад медленно улыбнулся, и Кэтрин подумала, что так могла бы улыбаться ящерица.

– Хорошо. Могу ли я оказать тебе какую-нибудь услугу?

Иногда его формальная манера вести разговор казалась Кэтрин очаровательной. Иногда – как сейчас, например, – холодной и отстраненной.

– Неплохо бы найти… – она посмотрела вниз, не в силах встретиться с ним взглядом, – свежие материалы.

Он снова улыбнулся, словно рептилия:

– С радостью.

После ухода Конрада Кэтрин смогла немного расслабиться. Хотя она была благодарна ему за заботу и помощь на протяжении последних месяцев, но всегда чувствовала себя на взводе, когда он оказывался рядом. Было в Конраде что-то необъяснимое, что вызывало у Кэтрин смутную тревогу. Помимо внешности и манер (не говоря уже о том, каким образом он – по подозрениям Кэтрин – доставал «материалы» для ее работы), Конрад отличался тем, что вытягивал энергию из всего, что его окружало, будто был эдакой живой черной дырой. Свет, тепло, даже – по ощущениям – ее жизненные силы будто утекали в него, и Кэтрин всегда чувствовала усталость, если проводила хоть немного времени в его присутствии. Уход Конрада воспринимался с облегчением. Она никогда не могла до конца расслабиться, когда он был в доме, и теперь Кэтрин понимала, что, пока его нет, нужно попытаться лечь и поспать. Она не помнила, когда в последний раз отдыхала, не говоря уж о восьмичасовом сне.