Евгения Райнеш - Прах херувимов

Хотя сам мастер с необычным, но вполне земным именем Илларион производил впечатление существа несколько рассеянного, но совершенно не инфернального. Длинный, будто принудительно вытянутый неодолимой силой, нескладный, с большой бесцветной головой, которая казалась особенно нелепой на долгом теле. Глаза под белобрысыми ресницами словно полузакрыты, и даже когда мастер, словно гоголевский Вий, с трудом поднимал-таки веки, на его лице оставалось ощущение пустоты. Настолько выцветшими, никакими, были и его глаза.

Говорил Илларион неохотно и отстранённо, постоянно прислушиваясь к чему-то в себе. Как будто каждую минуту в нём, мастере, происходили процессы очень важные, а всё общение с внешним миром только отвлекало его от грандиозных событий в мире глубинном.

Когда Валентин искал салон на узкой улочке, сплошь обвитой неизвестными ему вьющимися растениями, он представлял себе огромного, заросшего черными волосами байкера, в клёпках, коже и с татухами по всему телу, не исключая огромные волосатые руки.

Тело Иллариона, судя по бледным, хотя и тронутым постоянным южным солнцем запястьям, оставалось совершенно безволосо и невинно в плане татуажа.

– Лагуз? – впервые он поднял на Валентина бесцветные глаза.

Диетолог кивнул и, немного волнуясь, протянул татуировщику гаджет, на экране которого светилась выбранная им руна.

– Угу, – кивнул мастер, – знаю.

Он отошёл к навесному, древнему, кажется, деревянному шкафу, открыл его, и Валентин увидел столпотворение разноцветных баночек с красами. Это зрелище сразу успокоило его, уж очень напоминало что-то яркое, детское, даже детсадовское. Казалось, что татуировщик сейчас вытащит ещё кисточки и плотные листы для рисования и предложит Валентину изобразить солнышко. Или домик. На выбор.

Ничего этого Илларион, конечно же, делать не стал. Он постоял некоторое время задумчиво перед открытыми дверцами шкафа, выбрал пару баночек. Посмотрел на просвет, хмыкнул. Затем обернулся к Валентину:

– Интуиция?

– Что – интуиция? – не понял Валентин, не отрывающий взгляда от подготовительных действий.

– Руна Лагуз – интуиция в чистом виде.

– Вообще-то я прочитал, что её значение – это вода. Поток воды. А вы хорошо разбираетесь в значении рун?

Илларион, не торопясь, ответил:

– Ровно настолько, насколько нужно для моего дела. Честно сказать, достаточно поверхностно. Но вода, её поток, это и есть внешний символ интуиции. Сонные чувства, фантазии, сны… Алкоголь или какие-нибудь лекарства накануне не принимали?

Валентин отрицательно покачал головой и сел по указанию мастера на стул. Протянул руку.

– Это как-то не очень согласуется с потоком, – растерянно произнёс он.

Илларион уже натягивал перчатки на бледные руки.

– Вода может принимать различные формы, – он говорил всё так же медленно и как бы нехотя. – Смысл руны в том, чтобы согласиться с силой, которая несёт тебя. Готовность принять форму, определённую потоком, а не ту, какую выбираешь сам. То, что кажется подходящим тебе, может идти вразрез с планами мироздания. Глубины интуиции – единственное, на что стоит положиться. Вот об этом говорит руна Лагуз.

Мастер уже наносил перевёрнутую задом наперёд единичку на обработанное антисептиком предплечье Валентина.

– Здесь работы немного, – сказал он. – Предварительная подготовка не нужна. Посмотрите, это то, что вы хотели?

Мастер указал клиенту на большое зеркало, Валентин подошёл к нему, посмотрел на рисунок, утвердительно хмыкнул. На самом деле, ему изначально было всё равно, как будет выглядеть руна. Он никому не собирался её показывать. Главное, чтобы работала.

– Справлюсь «фри хенд», если только вы не захотите набить ещё руны, чтобы получилась вязь. Но предупреждаю: это на вашу ответственность. Я не посвящён в глубинное значение вязи. А сочетания рун – штука опасная. Можно очень промахнуться.

Валентин, вслушиваясь в жужжание машинки, которая оказалась в руках Иллариона, быстро уведомил мастера, что больше ему рун не нужно. Достаточно одной.

Сейчас руна всё больше ныла и беспокоила. Валентин понимал, что должно пройти время, прежде чем неприятное ощущение утихнет. Но из-за этой глупости раздражало абсолютно всё. Хотелось есть, но в санаторной столовой, на виду у всех, он не мог брать блюда, провозглашённые неполезными. Как отреагируют нынешние и потенциальные клиенты, если диетолог начнёт лопать жирную котлету с большой порцией картофельного пюре, щедро сдобренного сливочным маслом?