Екатерина Ландер - Небесная канцелярия

Я постояла немного, одергивая шапку и пытаясь одновременно подтянуть капюшон, не ставя пакеты на землю. Покачавшись на покатом поребрике, быстро перебежала дорогу, пару раз глянув по сторонам, чтобы убедиться, что все спокойно.

Прохладный влажный ветер, пришедший с реки, растрепал мех капюшона, прошелестел в пакетах и заскользил улицы. Под его свистящий аккомпанемент я привычно свернула за угол, надеясь сократить путь дворами.

В переулке слышались голоса. Неритмичное бормотание без слов, скрадываемое ветром и хрустом снега. Я прислушалась. Почему-то одно возможное присутствие кого-то на темной улице меня настораживало, если не сказать «пугало». Доносившийся из-за угла разговор был странный.

– Вечно эти младшие оперативники не доделают работу до конца, а нас потом дергают на ночь глядя… И что теперь с этим делать? Куда его, в Отдел? Или сразу, напрямую? – поинтересовался нетерпеливый мужской голос.

Человек был усталый и раздраженный. Слушая, я непроизвольно представила, как тот нервно переминается с ноги на ногу, не находя себе места.

– Если по нарушению Правил, и… дважды. Нечастый случай. Оформить нужно. Учись, сынок! – грубовато-низкие басовитые перекаты со смешком и наставнически-поучительными нотками.

Мне не понравились голоса, но деться оказалось некуда: ответвление переулка выходило как раз на ту линию, по которой я возвращалась домой. И обойти стороной не получилось бы никак. Как не получилось бы пройти мимо незамеченной.

Я остановилась, надеясь, что незваные попутчики скоро уйдут. Когда-то же они точно должны уйти! Судя по нетерпеливости первого, случится это совсем скоро.

Только теперь, опустив глаза, я заметила, что на занесенной снегом улице нет ни одного человеческого следа, ни единого отпечатка ботинка. Откуда ж они явились?

Я почувствовала охватывающий страх. Беспричинный, но такой ясный, словно что-то происходило – уже произошло – прямо здесь. Что-то страшное. Нужно было убираться, и лучше побыстрее. Домой.

Я на цыпочках подкралась ближе, останавливаясь у входа в глубокий переулок, чтобы наконец набраться смелости и проскочить мимо. Осторожно, краем глаза, выглянула из-за угла, прижавшись щекой к холодной кладке стены.

В узком сквозном проеме между домами едва ли хватало места, чтобы разминуться двоим. Под тесным просветом крыш в куцем фонарном свете наклонившись стоял человек. Грузный, широкоплечий детина с кудрявостью в смолистых черных волосах и в необъятных размеров пуховике. Рядом стоял второй – незаметный молодого парень в шерстяном светлом пальто и смешной пестрой вязаной шапке с подвязанными «ушами». Он держал замерзшие руки в карманах и нетерпеливо и чуть нервно почесывал ногу мыском другого ботинка.

За их спинами виднелись в темноте очертания чего-то большого, безвольно распластавшегося на земле.

Я зажала себе рот руками, стараясь не закричать.

– Подхватывай давай, потащили! – произнес нетерпеливый, еще раньше, чем до меня окончательно дошел смысл происходящего. Произошедшего.

Она тяжело подхватили тело с земли, пытаясь поудобнее взвалить на плечи. Освещения было слишком мало, но в синеватом выцветающем сумраке я все равно с ужасом заметила темное круглое пятно, расползавшееся на груди того, кто еще полминуты назад растрепанной куклой лежал на дороге. И что-то металлическое, тошнотно-блестящее, торчащее из самого центра багровой лужи.

Снежинки падали сверху, мгновенно смешиваясь с кровью, заляпавшей разводами металлическую рукоять ножа. Придававшие ей еще больше влажного, холодного, мертвого блеска.

– Повезло, что никто не заметил его раньше, – с каким-то оскалом, удовлетворенно-устало произнес молодой человек. – Хотя, если бы и был кто-то, то, можно сказать, сейчас было бы уже некому…

– Иди уже давай, разговорился! Как будто в первый раз, честное слово!

Это фраза подействовала на меня, как щелчок, восстанавливающий время.

Почувствовав, что наконец отмерла, я опрометью кинулась прочь, к дороге, лишь бы оказаться подальше от этих страшных людей и страшного переулка. Домой, любыми окольными путями, к теплому свету ламп и мыслям о празднике, которые теперь уже точно не смогут быть прежними и радостными. С этой нереальной, искажающей их, жуткой картины красных снежинок, оседающих на холодную кожу.

Снег и холод в воздухе резали дыхание, забиваясь в легкие, и я почти ничего не слышала, кроме скачущего, разрывающегося под курткой боя сердца. Как и не услышала, выскочив без оглядки на пешеходный переход, влажного скрипа пробуксовывающих в снежной массе колес и протяжного резкого скрипа тормозов.