Марк Тюфо - Zombie Fallout. Чума на твою семью

Элиза почувствовала резкую боль, когда незнакомец вонзил свои клыки в ее грязную шею. Не в силах противиться, она вдыхала запах человека, который впивался в ее сонную артерию. И этот запах был ей хорошо знаком. Сама смерть в предвкушении следующей жертвы льнула к нему, как новорожденный к матери. Этот человек был жнецом отчаяния и печали.

Элиза не знала точно, что он в ней нашел. Может, он догадался, что смерть станет для нее освобождением, дорогой прочь от всех ужасов мира, раздираемого войной. Но она ошиблась. Ему вовсе не хотелось оказывать ей такую услугу. Он лишь увлек ее вслед за собой в другую, доселе неизведанную бездну. Она пережила все самое жуткое в этом мире, и обратить ее означало выпустить в подлунный мир новый кошмар.

Следующие сорок лет она страдала под гнетом нового хозяина. В своей жестокости, извращенных наклонностях и тяге к насилию он значительно превосходил худших из ее прежних господ. Поэтому, когда она, наконец, снесла его безумную голову с сутулых плеч, это стало для нее началом, а не концом. Теперь она была по-настоящему СВОБОДНА. Она обладала огромной силой и кипела от ярости.

Хотя большинство из тех, кто мучил ее, уже умерли, она не забыла о своей мести. Она бродила по полям, всегда держась в тени, всегда избегая света. Смерть не просто льнула к ней – она выжидающе бродила вокруг. Зачем утруждать себя, пожиная души умирающих, когда есть надежный поставщик, косящий всех без разбора? Все, кому Элиза встречалась на пути, дрожали от страха. Но ужас быстро сменялся эйфорией, как только потенциальная жертва чувствовала, как клыки беспощадного хищника вонзались в кого-то другого.

Она прожила так почти пять сотен лет, время от времени обращая кого-нибудь себе в компаньоны, чтобы вместе вершить свое мщение. Однако она слишком хорошо помнила тот восторг, который испытала, освободившись, и не позволяла своему отродью прожить больше пары десятилетий. Эта гримаса открывшегося им вероломства и предательства, что искажала их лица в момент, когда она убивала их, не переставала изумлять и веселить ее.

Как и многие крупные хищники, она вела кочевой образ жизни. Она следовала за добычей. Когда по городам и деревням, где она охотилась, начинали ходить слухи о демонах и чудовищах, пищи становилось все меньше. Местные жители все реже и реже отваживались выходить в кишащую ужасами ночь. Но Элиза не боялась возмездия. Она боялась только голода, терзающего ее душу, голода, который заставлял ее рвать и метать, разрушая подчистую все, чего в этом мире она была лишена. Поэтому, добравшись в начале восемнадцатого столетия до Нового Света, Элиза, наконец, поняла, что нашла свой дом. В огромной, малонаселенной стране она стала легендой. Индейцы ошибочно называли ее вендиго [1], но маунтинмены [2]и жители мелких городов презрительно отмахивались от индейских россказней о жутком существе, которое выпивало души до дна. И чем больше народу пропадало, тем чаще это объясняли лишь совпадением. Легенда жила, обрастала все новыми подробностями, а вместе с ней, к удивлению самой Элизы, росло и ее эго. А ведь она не могла даже припомнить, когда в прошлый раз испытывала что-то хоть отдаленно похожее на человеческие чувства.

Ей не была знакома любовь – она не знала ее даже в детстве. Любовь была сумасбродством, напрасной тратой времени. Выживание – вот что было действительно важно . Элиза не чувствовала ни жалости, ни раскаяния; она была не способна сострадать. У нее были потребности. У нее был голод. Вся ее жизнь сводилась к тому, чтобы утолять его.

Проснувшись в тот холодный день поздней осени 2010 года, она и не предполагала, что он будет чем-то отличаться от бесконечной чреды других, прожитых ею за сотни лет. Она была голодна. Настала пора найти себе пропитание. Пора проредить род человеческий.

Элиза не любила стариков. С годами их кровь становилась безвкусной, превращаясь в несъедобную водянистую похлебку из лекарств и дешевых полуфабрикатов. Пышущие здоровьем взрослые на вкус были очень ничего, но, если Элиза не собиралась выпивать их до дна, она предпочитала не связываться с ними, чтобы не оставлять свидетелей. Подростки ей тоже не нравились – их кровь, как правило, была перемешана с наркотиками и выпивкой. О, любимым блюдом Элизы были младенцы. Их роскошный, чистый аромат пробуждал все ее глубинные чувства. Может, это были лишь отголоски материнского инстинкта? Или же младенческая кровь рождала в ней чувство единения с Творцом? Элиза порой задавалась этими вопросами, но не в ее характере было размышлять над особенностями собственной личности. Она предпочитала действовать.