Михаил Московец - Даль

Вернулся к машине и добавил:

– Теперь можешь стоять где угодно.

Недооцененный талант.

Хлопнул дверцей кабины. Из дома выскочил его напарник.

– Любит он наговорить лишнего, – прошептал тот. – С вами свяжутся.

– Мы должны тут жить?

– Да.

– Это игра какая-то?

– Нет.

Да. Точно игра.

Протянутая рука указывала на дом. Глаза сверлили второго водителя, который уже залазил в кабину. Звон дверцы. Гулко запыхтел старенький мотор. Колеса чуть забуксовали в грязи, разворачивая машину. Через пару мгновений уезжавшие посигналили на прощание.

Издеваются.

Он повернулся к девушке. Та тихо всхлипывала, от растерянности даже не закрыв лицо руками.

Жалкое создание.

– Пойдем ко всем.

Вместе лучше. С чего бы это?

Девушка очнулась и побрела в дом. Войдя, она остановилась в нерешительности, оглядывая всех и ища место, но прошла всю комнату поперек и скрылась в проеме. Раздались рыдания.

Он вошел внутрь, и под ним негодующе скрипнула половица: лишь скрип слышится в этой местности.

Большая простенькая комната. Одна из девушек сидела на уголке запыленного ковра перед грязным камином, обняв худые колени. Она обернулась на вошедшего с какими-то дикими глазами. И через мгновение снова уставилась на заднюю стенку камина.

Вторая уселась в кресло, поджав ноги и прижавшись к спинке. Слева от двери прямо под двумя крюками сидел, закрыв глаза, парень. Ноги его безобразно распластались по полу.

Из дальней комнаты послышался скрежет, но никто и бровью не повел. Опять тишина.

Он развернулся в проеме и вышел прочь.

Внутри мерзко. Мы здесь останемся навсегда? Полный бред.

Присел на крыльце, облокотившись на покосившиеся перила.

Не дул ветер. Не пели птицы. Каждое последующее мгновение в точности повторяло предыдущее. Время текло без цели, без малейшего стремления. Тихий ужас витал над головами новоприбывших обитателей дома.

К черту все. Кто-то явно шутит над нами. Безжалостно и жестоко.

Чувства перебивали все мысли. Лишь тревожное смятение – людям больше ничего не досталось. Только тревога. И смятение.

Почерневшая от огня стенка камина пленила девушку. Глаза таращились туда, отпуская разум в астральный полет. Спасение в небытии. Ее нет и никогда не было: она – проекция в неправдоподобной плоскости этой реальности.

У второй текли слезы. Соленые ручейки оставались на спинке облезлого кресла. В нем тепло и уютно. Уютно в глуши, где ты не знаешь себя.

Треск с кухни. Подавив эмоции и прислушавшись к остаткам рассудка, один из прибывших осмотрел кухню, но не нашел ничего утешительного. Хоть малейшей подсказки. Обычная утварь да бутыли с водой вдоль стены, куча консервов. Он взял одну и, расковыряв складным ножом, съел, хотя есть совсем не хотелось. Злоба только усилилась, и пустая жестянка полетела в виноватую стену. Тут же он ощутил, как организм отторгает еду, и едва успел склониться над раковиной. Его вырвало. Потом снова. Желудок уже опустел, но многочисленные позывы продолжали сковывать, высасывая жижу. Наугад он запрокинул руку и попал на рычаг крана, дернул его. Кран прохрипел, прогудел, и оттуда полилась ржавая вода, хилой струйкой смывающая человеческие отходы. Обессиленный человек уперся ладонями в края раковины и наблюдал мокрыми от напряжения глазами. Развернулся, прошел до стола и, небрежно отодвинув стул, бухнулся в него, закрыв лицо руками. Безумно хотелось пить.

Спустя время кто-то прошел мимо легкой поступью. Почти сразу – еще.

Жесткий пол. Затекла спина. Девушка у камина поднялась. Клонило в сон. Она не видела ничего впереди себя, но каким-то образом добралась до постели. Ее порыв подхватила вторая с кресла. Она резко подскочила, как с иголок, и, вытирая глаза на ходу, побрела следом.

Снаружи хоть было чем дышать. Аккуратно облокотившись на перила, он прикрыл глаза и тут же провалился в неглубокий сон, полный пустоты. Проснулся из-за ноющей спины и совсем забыл, где находится. Однако память мгновенно вернулась, подсказав, что он брошен с незнакомцами.

Надо поспать.

Глубокий зевок. Он встал и чуть сгорбленный вошел внутрь. Никого не было.

Черт, может, и нет никаких незнакомцев.

Он огляделся в недоумении. На крючках висели куртки. Нижняя губа непроизвольно задергалась, но ноги спасительно понесли дальше – сквозь комнату, кухню, по лестнице наверх, к трем спальням, в одной из которых было место и для него. Упав на кровать, он покорно отдался сну.