Александр Завьялов - Лесные суровежники

Косульки нигде не видно, а Елим на том же кресле сидит, в сторонке ото всех так-то. На коленях у него… барсук пригрелся. Будто бы обычный барсучишка… Тело кругластое, на коротких лапах, мордочка вытянутая, полосатая. Вот только у барсуков – про то все знают – хвост не хвост – привеска кудельная, а у этого барсучишки… пышный лисий хвост на заду колышется. И глаза будто заплаканные – по носу мокротущи и блестят с поволокой (к этому времени лиса Смола Аникаева выхворалась, стала с Мирашом по лесу ходить; справно службу повела, молчунья только оказалась, ну и редко всё рано нет-нет да и всплакнёт).

Барсучишка смирнёхонько притих, млеет от удовольствия; как кошку его Елим гладит, за ушком щекочет. Разве что не мурлычет. Сам-то Елим смурной сидит, думу думает.

Ну, у Игната совсем голову и обнесло. По сторонам бешеными глазами озирается, ничего понять не может. Ну и пополз на четвереньках в угол. Только малость отполз, а барсучишка этот глаза приоткрыл чуть и вдруг шасть – на спину ему запрыгнул. Оседлал Игната крепенько и когтишки легонько запустил…

Игнат как заорёт благим матом!

– Уберите! Уберите этого барсука! Помогите хто! – глаза закатил, и уже стоны и хрипы из груди рвутся.

Игнат всегда был надменный и злой, силой своей кичился. Над слабыми глумился, а уж зверушку губил походя – и глазом не моргнёт. А тут, вишь, завизжал поросём…

Не зря, знаешь, Смола Аникаева в барсучишку перевернулась, не зря… Узнала она его. Игнат всех барсуков в округе извёл – ни одного не оставил. Барсучий жир, понимаешь ли, в цене среди людей, вот он и промышлял, деньгу-кровавницу возле сердца складывал. А лисы, известно, иногда в барсучих норах жилишко устраивают, лисят там растят. И Смола также себе домик нашла. Ну а потом Игнат её выследил да и погубил всю семью. Сама-то она спаслась тогда и всё лето к сродственникам Игната на подворье ходила, курей и утей таскала. Мстила, конечно. Вот только осенью не убереглась и на пулю убойцы наскочила.

…– Ты, мил человек, не кричи, – сказала строгая, суглобая Зазола. С Мерколием они подняли Игната и за стол усадили.

– Смотрите-ка, да это же Игнат! – воскликнул Тришка. – Не узнал, что ль?..

Игнат с опаской глянул – куда ему признать: впервой видит.

– Не-ет, – растерянно промычал он.

– Ну как же… на охоту вместе ходили…

– Отстань от него! – вмешалась Буторга и участливо на Игната глянула. – Устал, поди?

Тот и глазом не успел моргнуть – бутылка на столе подпрыгнула и подскочила к грязному, заляпанному стакану. Побрякивая о краешек, выбулькнула из себя водку и замерла в сторонке.

– Выпей! – совсем по-другому, жестоко, приказала Буторга.

Игнат всякую волю потерял, взял трясущимися руками доверху наполненный стакан, и водка, булькнув, укатилась в широко растворённый рот. Даже не покорчился Игнат – приучил себя так-то. Занюхал рукавом только, и ему вроде как спокойнее стало…

Тут ещё барсучишка на стол запрыгнул, хвостище свой поднял и принялся им, как веером, махать, ветерком Игната охолаживая.

– Охотник, говоришь? – подвинулся к Игнату Мерколий. – Меня вот такие охотники погубили… Я ведь раньше, по-вашему, тоже егерем был. Пока у меня в лесу двое не поселилось… Грязные пьянчужки, бездомные, видать. Замусоленные, в рванье, в заплатах грубо прилатанных. У одного борода, клоками нечёсаная, голос хрипатый, грубый, а другой – и не понять то ли мужик, не то баба. По всем статьям, что мужик, а волос на лице не растёт. Голос тоже не понять какой. Одежда под стать – мужичья. Коли одеждой назвать можно – срам один. Курят оба и пьют на равных. Тот, что без бороды, даже больше случается. Вот и пойди разберись! Потом, само собой, определил, что да как. Женского пола оказалась… Таки дела, ну да что только в мире не деется! (Мерколий всегда много говорит, слова его особенную силу имеют, завораживают и отупляют…).

Шалаш у меня в лесу поставили и всё барсука караулили. Так мне они опостылели, что хуже погибели. Прогнал я их – а меня в кромешники… – Мерколий помрачнел, будто горестное вспомнил, а потом и говорит, легонько тронув Игната за плечо: – Так ты передавай им привет, передавай…

– Где ж я их увижу?.. – жалостливо прошелестел Игнат.

– А там и увидишь… в клинике-то… для умалишённых…

– Не пугай его! – вступился Повитель. – Правильно он жил! – и к Игнату поворотился: – Наградить тебя хочу. Но только сперва удачу твою спытаем.

Вдруг на одной из стен дверь объявилась. Вовсе она несуразно глянулась, не к месту, да и только…