Петя Камушкин - Вторая половинка

В общем, оставили их посреди снегов с небольшим запасом сухого пайка и отрапортовали где надо. А то что оба бойца в связном деле ни в зуб ногой – никого не волнует. Кому нужны их «пи-пи-пипи-пи» в эфире. Учения обычные, проверяющих нет.

Сидели горемыки уже вторые сутки, а что там у них происходило, неведомо. На связь, не шибко подкованные в радиоделе, они так и не вышли ни разу. Ехать их проверять по завьюженной степи, где колотун и ветер гуляет, никто не хотел. Но вдруг, к концу вторых суток, связной центрального пункта получает-таки радиограмму со станции того кунга. Всё честь по чести, азбукой Морзе, но текст примерно такой: «ми замирзат сос сос сос помоч…»

Ну, а дедам с сержантами, конечно, только смех! Стучат в ответ: «ни панимай павтари пажялюста…» Так развлекались всю ночь. Скучно ведь на точке торчать, хоть и в тепле. Потом сигналы прекратились. Но как только посветлело, всё же отправили КАМАЗ с одним водилой проверить солдатиков.

Да только было поздно. Водила потом рассказывал – подъезжаю, снегу не особенно много. В кабине ГАЗ-66 нет никого. Машина заглохшая стоит. Стучу в дверь кунга – тишина, а изнутри заперта. Ну, там замочек чисто символический, монтировкой подцепил и готово. Зрелище открылось, конечно, не для слабонервных. Все стены, аппаратура чёрные от копоти, Ниязов сидит у стенки, сжавшись в комок, Абдурасул рядом за столом радиста, правая рука радиоключ намертво сжимает. Тоже оба чёрные, как негры. На полу паяльная лампа погасшая стоит. Угорели солдаты.

Как потом выяснилось, мотор заглох, потому что весь бензин в баке выжгли. Что-то, видимо, успели слить в паяльную лампу, запалили её, закрылись в кунге и пытались таким образом согреться. Ну, а вентиляции никакой. Она ещё горела после того, как оба окоченели, поэтому и было всё закопчённое.

Про новость узнали сразу, но Николай до конца не верил, что самое страшное произошло с другом. Ждал КАМАЗ в надежде, что всё в порядке. Просто или пошутили так неудачно, или что-то напутали. Когда увидел возвращавшийся КАМАЗ, отправленный на проверку, сначала даже от сердца отлегло – видит, сидят в кабине трое, значит, живы! А двери как распахнул, так чуть не поседел. Водила их просто усадил на сиденья – они как раз в сидячей, удобной для перевозки, позе закоченели…

Ну, такова жизнь суровая армейская. Не они первые в мирное время буйны солдатские головы сложили, не они, к сожалению, последние. Разбирательств никаких не учиняли. Несчастный случай, виноватых нет. Про развлечение дедов никто не проговорился.

Когда вызывали добровольцев собирать в морге покойничков домой, Коля пошёл первым, чтобы хоть как-то другу пособить напоследок. Вымыли оба от подбородка до паха грубо заштопанных мальчишечьих тела, нарядили в парадную форму. Заколотили каждого в гроб, потом в цинковый ящик, затем в деревянный, и погрузили в самолёт. Сопровождали павших в обратный путь капитан и двое самых здоровых сержантов. Когда вернулись назад через несколько дней – были мрачнее тучи, но зато по отпуску все получили. Как потом один из них проговорился, родственники покойников в Узбекистане сопровождающих чуть самих не порешили.

Но всё идёт, всё забывается. Закопчённый кунг вместе с ГАЗ-66 заткнули в самый дальний угол стоянки техники в расположении части. Даже аппаратуру не стали снимать. Смысл? В Советской Армии и так этого добра навалом. Через несколько месяцев про трагическое происшествие и не вспоминали уже…

А однажды летним утром разлетелась новость, что за полночь на центральный диспетчерский узел несколько минут шла странная радиограмма: «битонамишанка битонамишанка битонамишанка…» Азбукой Морзе. Из того, всеми забытого, кунга! Принявший радиограмму на пульте радист передал, естественно, сообщение дежурному по части. Но офицеру не хотелось прерывать сон, поэтому проверять кунг отправились уже наутро. Там было спокойно, никаких следов посторонних. Всё в копоти, как и зимой. Плюнули и дальше разбираться не стали.

А тем же днём случилось следующее. В расположении части трудились на строительных работах несколько командированных сержантов из другого полка, наказанных за какую-то провинность. Один из них, ивано-франковский хлопец, шёл на своё рабочее место и, проходя мимо одиноко стоящей бетономешалки, ткнул её тыльной стороной ладони. Ладонь, как однополюсным магнитом, отбросило в сторону. Изумлённый сержант на этом не успокоился и совершил роковую ошибку – схватился за рукоятку бетономешалки. Пальцы в судороге скрючились, намертво сжав железную рукоять. И бедолага уже не смог их самостоятельно расцепить. То ли заземление на оборудовании было неважным, то ли где-то цепь перемкнуло, но корпус мешалки оказался под напряжением. Рядом, конечно, находились другие бойцы, пытались несколько минут деревянными палками отодрать безумно орущего воина от рокового механизма, но бесполезно. Вскоре сержант затих, обеспечив себе досрочный печальный дембель…