Артем Тихомиров - Комната, которой нет

Ну, допустим, это призрак, его воздействие. Но если бы Альбина хоть знала, что ему нужно…

Через несколько минут контакт, как ей казалось, немного ослаб. За окном на уровне предыдущего этажа шелестела листва, и в этом звуке Альбина уловила легкий смешок. Чувство причастности к чему-то внеположному пропало. Подождав еще пару минут, Альбина слезла с кровати, ступила босыми ногами на ковер. Он был холодным, почти ледяным. Она прокралась в коридор, постояла, вслушиваясь, подошла к кухне, чтобы проверить, где Мося. Оказалось, кошки внутри нет. Миска опустела, вылизана до блеска. Открытая банка консервов стоит на столе возле раковины.

Альбина провела рукой по мокрому лбу. Ладонь стала липкой.

Пушистый кошкин бок прислонился к ее голой ноге. Альбина втянула воздух сквозь зубы.

– Дура, ты меня напугала!..

Мося, мурлыча, терлась о ее лодыжки. Альбина скривилась от отвращения, не в силах забыть ее когтей и зубов, тот кошмарный звук, с которым Мося билась в запертую дверь туалета. Но ведь этого не было по-настоящему? Причем тут Мося?

– Уходи, – попросила Альбина.

Кошка, разумеется, не поняла и не ушла. Просилась на руки, точно маленький ребенок, смотрела на хозяйку зелеными глазищами.

Альбина попятилась от нее, не сумев убедить себя, что все по-прежнему и кошмары остались позади. Не успела кошка пройти с ней в ванную, как хозяйка закрыла дверь у нее перед носом. Мося не предприняла попытку прорваться силой, просто дважды недоуменно мяукнула.

Альбина сидела на краю ванны и плакала. Она ощущала себя ребенком, столкнувшимся средь бела дня с чем-то, что навсегда разрушило его иллюзии. Ее мучили страх и неопределенность. Мир, наполненный солнечным светом, вдруг раскололся пополам, выпуская на волю сгусток ледяной тьмы, который пожрал ее мечты. Бросил ей в лицо всю правду. Невинность не вечна. Рано или поздно каждый становится взрослым, лишаясь части своего «я», но не каждый понимает, что произошло. Именно это открытие способно лишить человека покоя навсегда. Альбина слышала голоса из своего прошлого. Оттуда, из мутной глубины, ползком надвигалось чудовище, не имеющее определенных очертаний и имени, такое знакомое и такое необъяснимое. Альбина знала – ему нужна не только она. Скоро и другие услышат его зов, и им придется решать, как поступить, спасая свои жизни.

Альбина надеялась, что этого не повторится. Ошиблась. Теперь ее собственный дом превратится в тюрьму, в нем будет ни тишины, ни покоя.

Она встала и включила холодную воду в раковине.

Ни следов от кошачьих зубов, ни царапин нигде не видно. Альбина обследовала свою голову, шею, лицо перед зеркалом и при ярком свете. Так ли она уверена в своей догадке насчет той твари, в глаза которой ей однажды пришлось посмотреть? Может, дело в чем-то другом и не все так страшно?

Логического объяснения у нее не нашлось, а искушение приписать все сверхъестественному было огромным. Именно – сверхъестественному. Она уснула и увидела страшный сон, оставивший после себя множество загадок без ответа. У нее есть слабая надежда, что ужас не вернется. Как было бы хорошо приписать все случайности и выбросить домыслы из головы раз и навсегда.

Она умылась и посмотрела на себя. Капли холодной воды бежали по лицу, скапливаясь на подбородке и падая в раковину. Альбине почудилось, что на нее из зеркала глядит отвратительная старуха.

Федор считал, что осень самое лучшее время года, особенно в сравнении с таким жарким, суетливым и утомительным летом, как в этот раз.

Осень представлялась ему спокойной сумрачной гаванью, в которой можно спрятаться от грохочущего безумного мира. В ней было недоступное другим сезонам достоинство. Неспешность. Задумчивость. В сорок девять лет Федор воспринимал осень как часть своего изначального бытия. Запах мокрой листвы, прохладный ветерок, прозрачное небо и холодное солнышко – это часто снилось ему по ночам. Федор видел себя мальчишкой, шлепающим по лужам в резиновых сапогах, гоняющим на старом велосипеде по пустынным улочкам и стреляющим в голубей из рогатки. Когда это было? Не обманывает ли его память, подсовывая в утешение то, что он хотел бы вспомнить? Федор знал, что воспоминания – странная вещь, ненадежная, однако в этом случае картинки из детства были подлинными.

Наступления осени Федор всегда ждал с нетерпением. В конце лета его начинали переполнять романтические предчувствия, и он обнаруживал у себя симптомы влюбленности. Так ждешь свидания с любимой женщиной, особенно когда ты молод и руководствуешься в большей степени игрой гормонов, а не разумом. Летаешь точно на крыльях, не замечая ничего вокруг. Осенью ему дышалось легче, свежий воздух помогал открыть глаза во всю ширь и осмотреться. Отдохнуть. Пока же Федор тешился только миражами, составленными, точно мозаика, из разрозненных фрагментов. До конца лета, казалось, чертовски много времени.