Дэннис Крик - Страхов много, смерть одна

Я скрылся от него на террасе, где остаток дня, стоя, читал книгу. В какой-то момент я понял, что ничего из прочитанного не усваиваю. Время шло, а я боялся поднять голову и посмотреть вокруг. Атмосфера сгущалась, коварный саспенс достиг апогея, когда я уловил чье-то движение за спиной. Внезапный испуг вызвал оторопь. Я замер, вцепившись в переплет, и прислушался к зловещей тишине. А там… лишь стук моего сердца…

И вдруг мне на плечо легла чья-то рука. Я вздрогнул и едва не закричал. Мое плечо окаменело. Я не чувствовал его, когда оборачивался назад секундой позже.

Передо мной стояла она.

Моя незабвенная Магдалина, девушка с длинными черными волосами и леденящим взглядом. В платье цвета синей пыли, на шее – сапфировые бусы. Стояла и смотрела мне прямо в глаза. Нежная, хрупкая Магдалина явилась демоном в обличье красоты. Я потянулся, чтобы коснуться ее, но рука моя прошла сквозь платье и плечо, словно их и не было.

Я думал, что закопал ее в далекой чаще, что вместе с ней я закопал презрение и боль, которые она испытывала, но, оказывается, это было не так. Мы стояли лицом к лицу. Я физически ощущал ее ненависть. И не сомневался в том, что она пришла вершить свое правосудие.

– Почему ты здесь? Как так получилось, что ты здесь, а не в загробном мире?

– мой голос немного снял напряжение между нами, но она не ответила.

Спустя несколько мгновений, Магда сделала первые шаги, прошлась по террасе и, не поворачиваясь в мою сторону, вошла в дом. Я направился за ней.

Она шла по старому дощатому полу, привычно скрипучему, но под ее ногами не издавшему ни звука, тихой поступью ангела. Я не оставлял попыток заговорить с ней. У лестницы, ведущей на второй этаж, она остановилась и пропала. Просто растворилась в воздухе прямо на моих глазах. Я долго стоял на одном месте, пытаясь осмыслить произошедшее и поверить в призраков.

Сегодня я навестил доктора Биркина. На мой взгляд, одного из лучших специалистов в области психиатрии в нашем городе Кардиан. Я рассказал ему о том, что было. Я не рассчитывал на фальшивое утешение. Я хотел услышать от него совет, что мне делать дальше. К сожалению, понимания я не нашел.

Старик настаивал на том, чтобы я был аккуратнее с транквилизаторами, которые он мне сам и прописал полгода назад. И ни в коем случае не смешивал их с алкоголем.

– Алкоголь и депрессия – типичные спутники писателей, застрявших в кризисе, – сказал он мне.

– Но я не пью уже два месяца! – возразил я, с трудом вспоминая свою последнюю бутылку.

Он улыбнулся и поправил очки на своем крючковатом носу.

– Вы мне не верите? – выдохнул я. – И думаете, что все это плод моих фантазий? Посталкогольного бреда?

– Успокойтесь, Евгений, – приторные слова старика никак меня не успокоили. – Вы слишком сильно любили ее. Возможно, сейчас, спустя несколько дней после ее самоубийства, ваш мозг осознал, что ее больше нет рядом, и дал некоторый сбой. Это запоздалая реакция на шок. Не волнуйтесь, скоро это пройдет.

– Но я видел ее! Это не бред… Она стояла передо мной, как вы сейчас. Я смотрел в ее глаза и видел в них презрение. Мне было страшно, док. Мне кажется, она еще придет.

– Возьмите себя в руки. Вспомните о том, что вы писатель и склонны все преувеличивать. В конце концов, ей не за что вас ненавидеть.

– К черту, док! Ей есть за что меня ненавидеть. И на этот раз мне было трудно противостоять. Страх парализовал меня. Она могла сделать со мной все, что угодно. Она могла запросто убить меня.

– Но ведь не убила.

– Не убила.

Старик снисходительно улыбнулся.

– Ваши видения могут быть вполне убедительными, живыми. Но это всего лишь видения. А видения – это не реальность. Вам нужно принять ее смерть как данность. Когда примете, видения исчезнут.

Мне было очень жаль, что доктор Биркин мне не верит, но я не мог его винить, ведь он не знал всей правды. Пусть, как и прежде, он считает меня сумасшедшим. Пусть думает, что все это иллюзии, помноженные на мой страх остаться в одиночестве на всю оставшуюся жизнь. Иногда мне хочется так думать самому.

Она явилась в жаркий полдень. Когда солнце заливало светом белую террасу. Стояла посреди поляны и, утопая в ярких лучах, смотрела на меня. А я – на нее сквозь открытое окно моей спальни. Бледная, с растрепанными волосами. В холодных глазах – безмолвное презрение.

Она смотрела целую вечность. А потом я закричал. Закричал, чтобы она убиралась туда, откуда пришла в мой дом. И выбежал на улицу, желая повторить ей это в лицо. Но ее уже не было.