Дэннис Крик - Страхов много, смерть одна

– Не говори так, мама, – я присел рядом с ней на край кровати и взял ее руку в свою.

– Боль забрала все мои силы. Но мне не страшно умирать. Я знаю, что готова.

Я смотрел на нее и думал о том, как же она изменилась за этот год. Некогда румяное лицо превратилось в исхудалую бледную маску; глаза потухли, в них вместо жизни поселилось невыносимое страдание. А та внутренняя энергия, которой я всегда восхищался, растаяла как первый снег на опушке леса, вид на который открывался из окна ее спальни.

– Я так устала. Эта усталость чудовищна. Я не могу с ней бороться. Да и не надо уже.

У нее были волнистые светлые волосы и синие, как море, глаза. Милая улыбка и неиссякаемый свет в душе. У нее впереди была еще долгая жизнь…

– Мам, – я почувствовал, как отчаяние овладевает мной. На несколько секунд я закрыл глаза и от бессилия заплакал. Жизнь покидала ее. Опустошенный и разбитый, я знал, что ничего страшнее быть не может. И был уверен, что теперь останусь на веки вечные один.

– Ты просто перестала бороться. Эта безысходность… это следствие твоей апатии к жизни. Не смиряйся с ней, не будь равнодушной к самой себе. Прошу тебя, мама, умоляю, не смиряйся… – я ощутил ее пульс: слабая ниточка то вздрагивала, то пропадала. Усталая ладонь выскользнула из моей руки, пальцы судорожно сжали белую простынь. Я осторожно коснулся ее лица. Она прошептала, что любит.

– Мама…

Я больше не мог говорить, я только плакал.

Когда моя мама умерла, я стал самым несчастным человеком на свете.

Она долго болела. От постановки диагноза до того момента, как она полностью выгорела, прошел год. Год мучительных страданий и безосновательных надежд. Год скитаний по клиникам и врачам, апологетам нетрадиционной медицины. Год, проклятый год ожидания смерти. Последний месяц своей жизни она провела дома, лежа в постели.

– Я хочу умереть дома, Саша, – сказала она мне за несколько дней до смерти, маскируя боль под грустную улыбку. – Так угодно Богу.

А я задавался вопросом, что же это за бог такой, если ему так нужна смерть ни в чем не повинного человека, матери, в одиночку воспитавшей двоих детей? Всю себя отдавшей им.

И не находил ответа.

Моей маме было пятьдесят два года.

– Умоляю, встань, – говорил я, стоя на коленях у ее кровати, – Встань и иди, – я касался ее пальцев, сжимал ладонь, словно пытался передать ей то тепло, что еще осталось во мне. Чтобы оно согрело ее холодные руки.

– Встань и иди!

После морга ее тело привезли домой. Я попросил, чтобы они оставили ее до похорон. Я хотел быть с ней до самого конца. До тех пор, пока слой земли не покроет крышку гроба, и она не уйдет от меня навсегда.

– Мне нет жизни без тебя, мама. Так случилось, что тебя больше нет. Но ты всегда в моем сердце. Ты всегда со мной. Я верю, однажды я снова услышу твой нежный голос. И увижу твои синие глаза. Они будут полны любви. Я верю в это, мама. Верю, – говорил я тишине, поселившейся в нашем доме.

В такой атмосфере проще осмысливать пройденное и думать о тебе.

Когда ты умирала, я видел ангела у твоих ног. А ты держала меня за руку и звала Константина.

Мой сводный брат, Константин, старше меня на десять лет. Уехал в другой город пять лет назад. Уехал в надежде на лучшую жизнь. С тех пор от него не было ни весточки.

Мама любила его больше, чем меня. И хоть она никогда об этом не говорила, я это чувствовал. И знал. Я связывал это с нашими отцами.

Первый муж моей матери, Роман, отец Константина, был красавцем и при деньгах: мечта любой женщины. Мой же отец, бывший военный, алкоголик и лоботряс – являлся темным пятном в судьбе Анны Винской, грустной иллюстрацией на тему «герой берет в жены разведенку с лишним ртом». И второй ее неудачной попыткой устроить свою личную жизнь.

Он умер, когда мне было пять лет. По сути, я его не помню. Отца мне заменил старший брат, который прожил с нами до своего двадцатипятилетия.

Для меня он был примером. Я подражал ему во всем. Одевался во все черное и носил высокие чопперы. Повязывал бандану и слушал хэви металл, старался не пропускать концерты его любимых групп. Ходил вразвалочку и в диалогах с оппонентами не стеснялся в выражениях. Даже перенял некоторые черты его характера. Скажем так, не самые приятные. Но когда он уехал, я возненавидел его. И решил, что второго Константина не будет никогда. Хватит в семье одного предателя.

Я выкинул старую одежду, отдал друзьям пластинки, забыл про музыку и снял бандану. Я стал самим собой. И вдруг обнаружил, что я, настоящий, кардинально отличаюсь от своего брата. Я совсем на него не похож.