Марьяна Романова - Стая

– Конечно, помогу! – Я опустился на корточки, чтобы быть с нею на одном уровне и смотреть ей в глаза. – Что мне сделать? Ты плохо себя чувствуешь? Ты хочешь, чтобы я позвал врача? Я сегодня же дозвонюсь до твоего отца! Он в другом городе, но в гостинице должен быть телефон!

– Отец… Не надо. Нет. Отец – нет, – она говорила отрывисто, как дикарка. Не могла связать всплывающие из памяти слова во внятные предложения. – Помоги мне. Дверь.

– Ты… ты хочешь, чтобы я отпустил тебя… Но…

– Дверь, – громче повторила Алена, и теперь в ее интонации появилось что-то нездоровое. Она по-птичьи наклонила голову. Из уголка растрескавшихся в кровь губ свисала тонкая струйка вязкой слюны.

– Дверь – не могу, – почти прошептал я. – Я обещал. Я все ему расскажу. Я попробую его убедить, что тебе нужна помощь! – Я вовсе не был уверен в том, что она понимает мои слова. – А если не получится… Тогда я сам покончу с этим кошмаром и приведу сюда врачей! Надо только подождать четыре дня.

– Федор, – произнесла она. – Помоги мне. Федор.

– Меня зовут Артем, – напомнил я.

– Федор, – настойчиво повторила Алена. – Найди. Помоги мне. Отец – нет.

– Ты хочешь, чтобы я нашел какого-то Федора?

У меня вспотели ладони, а сердце забилось сильнее. Столько месяцев Семенов шел по следу тех, кто лишил сознания его дочь, а я – вот так, запросто, получил какую-то наводку, можно сказать, из первоисточника. Правда дорого ли стоит такая информация. Ну Федор и Федор. Мало ли в нашем городке Федоров.

– Больница, – из последних сил выдавила из себя Алена, быстро облизав сухие губы сероватым языком.

– Тебе надо попить, – я вернулся к миске, в которой была свежая вода, и поставил ее под нос девушки. Я больше не чувствовал себя в опасности. – На. Вот. Пей.

Алена не пошевелилась. Я нашел в кармане чистый носовой платок, пропитал его водой и поднес к ее губам. Она повела носом и кажется, не понимала, что ей следует делать. Выдавил несколько капель на ее губы. Так поят смертельно больных. Алена судорожно сглотнула. И вдруг, подавшись вперед, впилась зубами в мое запястье. С такой силой, скоростью и яростью, которую невозможно было ожидать от этого ослабевшего существа. От неожиданности я вскрикнул и попытался отдернуть руку, но она вцепилась меня крепко. Самым жутким было то, что она смотрела мне в глаза. Просветлевший внимательный взгляд. Как будто бы она прекрасно отдавала отчет, что делает.

Врач в травмпункте хмуро осмотрел мою руку.

– Собака, говорите, укусила?

– Ну да… – поежился я.

– Хоть бы придумали, что обезьяна, – хмыкнул врач. – Потому что на самом деле это был человек.

Он обработал рану, сделал мне прививку от столбняка – все это в мрачном молчании. Я занервничал и пожалел, что не отъехал подальше, а имел неосмотрительность обратиться в травмпункт ближайшего к дачному товариществу маленького городка. А что, если врач этот вызовет милицию? Получается, что Семенов столько месяцев оберегал своей секрет, а я мог разрушить все из-за одного неосторожного действия. Ситуацию надо было срочно спасать.

– Да стыдно признаться, – я старался, чтобы улыбка моя выглядела как можно более легкомысленно. – С девушкой своей поссорился. А она темпераментная у меня. Чуть что, сразу набрасывается. Не буду же я ее бить. Обычно просто отталкиваю, защищаю себя. А тут – не доглядел, в руку мне впилась. Да так крепко! Я и не знал, что люди так больно кусаться могут.

– Люди и не так могут, – вздохнул врач, – и вообще, самое страшное и жестокое животное – это человек. А что у вас с девушкой случилось? Изменил поди?

Я с улыбкой потупился. Хорошо, когда оппонент сам подбрасывает версии – не надо ничего и придумывать.

– Ну бывает, – даже как будто бы посочувствовал мне врач, мгновенно смягчившись. – У меня самого тоже баба лютая. Когда я однажды загулял, со сковородкой чугунной за мною бегала. Думала, вообще прибьет… Ну я тоже хорош, на подружку ее запал. Уж больно красивая подружка та была. И сука, конечно. Как и все они.

– Точно! – согласился я. – Ничего, до свадьбы заживет!

– До свадьбы, – скривился врач. – Ты только, парень, не вздумай на такой жениться. Не повторяй моих ошибок.

У Федора был глаз наметан – в любой толпе он сразу вычислял тех, кто был его крови, тех, кто мог стать частью его Стаи. Этих особенных людей выдавал взгляд – внимательный, осознанный, ясный, как у любопытного ребенка. Такие люди жили настоящим, не погружаясь в морочные омуты памяти, не поддерживая связь с полуистлевшими и приукрашенными воображением призраками прошлого, не строя воздушные замки, не питая ни сладких иллюзий, ни страхов по поводу собственного будущего. Они просто жили в настоящем моменте, они были слишком жадны до жизни, чтобы разменивать ее минуты на игры разума. Это вовсе не значило, что они были лишены воображения или веры в чудо. Просто истинным чудом были для них вещи, на которые иные и внимания-то не обращали, проживая машинально. Прикосновение прохладного воздуха к лицу. Глубокий вдох. Располосованное далекими перистыми облаками небо. Равнодушно выглянувшая из-за тучи надкушенная луна. Задумчивое лицо встречного прохожего. Чья-то улыбка. Чей-то смех. Крепкий горячий чай с сахаром. Запах липы поздним июнем.