Марьяна Романова - Стая

Как трудно было Семенову оставаться спокойным. Но что-то внутри него подсказывало: нельзя открывать этой дворовой сплетнице все карты.

– Спасибо вам, Зинаида Андреевна, – после глубоко вдоха сказал он. – Думаю, это все-таки не моя дочь. Алена дома ночевала, а утром на курсы английского пошла, я сам ее провожал. Но я в лес схожу, проверю все и отзвоню вам, договорились?

К лесу подъехал на машине. В голове роились догадки, обрывки информации сплетались в единую нить. Наташа, которая была домоседкой и вдруг полюбила лес. Странный рисунок с оскалившимся волком, которым она так дорожила. Художественной ценности – ноль, но Наталья носилась с ним как с оригиналом Айвазовского. Алена, которая еще в подростковом возрасте отдалила родителей и гордилась независимостью, но в последние месяцы ни с того ни с сего сблизилась с мамой. Повсюду за Натальей ходила. И несколько раз они к ночи уходили куда-то – мол, мы к знакомым чайку попить, а потом возвращались на рассвете, и он замечал на их ботинках засохшую хвою и прилипший мох. Аленино лицо, когда ей сообщили о смерти матери. Ни удивления, ни тоски – спокойное принятие. Он тогда подумал, что это защитная реакция. А теперь вспоминал – а ведь дочь как будто бы заранее знала. Как будто бы Наташа была кем-то приговорена, и дочь была посвящена в тонкости этой истории и считала ее справедливой. Прекратившиеся телефонные звонки. Раньше дочери постоянно звонили друзья, но несколько месяцев назад как отрезало – телефон в их доме замолчал. Ни один из этих фактов по отдельности не значил ровным счетом ничего, но вместе они связывались в какую-то страшную картину. Семенов уже начал подумывать о секте, в которую затянули его семью, – и как впоследствии выяснилось, оказался не так далек от истины.

Алена нашлась на том же месте, где и бросила ее соседка. В тех же самых кустах. Девушка стояла на четвереньках, взглядом уткнувшись в размытую ночным дождем землю под ногами. Вся ее одежда была в грязи и тине, волосы свалялись, и она издавала какие-то странные звуки – не то хриплое дыхание, не то тихий рык. Почуяла, как Семенов подошел, вскинула голову и повела носом, как собака. Но атаковать не стала – может быть, смутил родной запах отца, а может быть, просто была слишком вымотана – кто знает, что ей пришлось пережить минувшей ночью. На ее губах была запекшаяся кровь.

Семенов решил, что ее чем-то накачали. В багажнике нашелся старый дачный плед – его Семенов набросил дочери на плечи. Алена была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Он поднял дочь на руки и отнес к машине, и только увидев перед собою открытую дверь авто, девушка дернулась, вырвалась и оскалилась. Как будто бы собрала последние силы, чтобы не дать увезти себя из леса. Семенов попробовал ее схватить – она дернула шеей и куснула его за ладонь, резко, больно, глубоко. Семенов ошарашенно смотрел на руку, по которой текла кровь. И дальше – провал в памяти, как будто бы вместо него принимал решения и действовал кто-то другой. Кто-то, сидящий глубоко внутри и обычно не являющий своего присутствия. Настоящее состояние аффекта. Но пришел он в себя уже на даче – ранним утром соседей поблизости не было, и никто не заметил, что в багажнике машины он привез полубессознательного человека. Алену пришлось вырубить точным, хоть и несильным, ударом по голове – иначе она сопротивлялась, извивалась и то скулила, то лаяла.

В их старом домике всегда был глубокий подвал – еще в былые безмятежные времена мещанского семейного счастья Наташа держала там банки с малосольными огурчиками и домашним яблочным вареньем, картошку и свеклу, шматки купленного на рынке сала.

На место аффекта пришел холодный рассудок. Семенов понимал, что произошло нечто, не укладывающееся в привычные логические схемы. И знакомый ему мир не справится с этими мрачными обстоятельствами – ему ни в коем случае нельзя никому рассказывать о том, что Алена в таком состоянии и здесь.

Подвал он обустроил быстро. От физического труда не устаешь, если у тебя есть цель. Соорудил дополнительную дверь, провел свет, сделал звукоизоляцию. Придумал систему цепей, удерживающих буйную дочь. Первое время еще пытался как-то по-человечески хотя бы помочь ей отмыться от грязи и крови, дать чистую одежду. Но реакцией была только слепая ярость, и Семенов смирился. Так даже лучше. Внешний вид дочери – мрачное вдохновение, чтобы действовать как можно быстрее. Носом землю рыть, только бы найти тех, кто все это с Аленой сотворил. Найти и заставить сделать невозможное – повернуть время вспять.