Сергей Обжогин - Серебряное блюдце

Много раз принимался писать эту историю, но каждый раз моя ручка зависала в воздухе над чистым листком бумаги. Одна мысль постоянно мешала начать работу. Кто-то внутри всё время твердил: «Хочешь стать посмешищем, тогда давай!» Да, признаю, рассказчик из меня никудышный.

Тут говорят надо сначала представиться и немного рассказать о себе. Стоит ли, не знаю? Меня зовут Павел Голованов. Последние десять лет моя жизнь скучна и сера, как солдатское сукно. Со смертью дочери исчезла и цель жизни. В её гибели есть часть моей вины.

Если бы я её сюда не привёз, то всё бы было хорошо. Да разве убежишь от судьбы!? Её жизнь оборвалась загадочно и трагично на пороге зрелости, когда земля забылась зимним сном.

Видит бог, у меня были только чистые помыслы. Я хотел, чтобы мерзость современного мира к ней не прикасалась, поэтому и привёз её в эту глушь. Когда в жизнь лавиной хлынули цифровые технологии, тогда у меня и возникло это желание. У Ани разбегались глаза от всех этих телефонов, планшетов и прочей новомодной дребедени. Я, отставной офицер на пенсии, не мог в то время её баловать такими вещами. Вернее сказать не хотел. Мне казалось, книги, леса и поля дадут дочери иное представление о жизни. Пусть они наивны, но зато чисты. А в городе сам воздух пропитан недоверием людей к друг другу. Пусть она не будет знать того, что знаю я. Мне хорошо знакома человеческая жестокость. Я видел собственными глазами, на какие зверства способны люди. Эту жестокость я чувствовал во всём новом, поэтому старался уберечь и огородить дочь от этого зла.

Такие были мои мысли десять лет назад, когда потрёпанный автобус остановился напротив указателя «Тихонино». Этот день я вспоминаю очень часто.

От повёрки ещё предстояло идти пять километров пешком. Прогулка предстояла нелёгкая. В воздухе застыла нестерпимая духота. Солнце жарило во всю силу, оно успело подсушить жирную рыжую глину на обочинах после утреннего дождя. Движение затрудняли два тяжёлых чемодана и большая спортивная сумка, ремень которой врезался мне в правое плечо.

Назойливые полчища слепней постоянно атаковали моё вспотевшее лицо. Капли пота сползали под воротник лёгкой ветровки и щекотали кожу на шее.

Анюта шагала бодро, почти вприпрыжку и, шутя, подгоняла меня. Почему-то у насекомых она не вызывала никакого интереса, слепни как будто её не замечали, так что опасения мои были напрасными. Её маленький красочный рюкзак свободно болтался на спине.

Я любовался дочкой. В этом году ей исполнилось бы шестнадцать лет. Слегка упитанная фигурка Ани радовала глаз. Она и сама частенько поглядывала на свои аккуратненькие ровненькие ножки. Ступни, обутые в модные лёгкие «лодочки», свободно шагали по убитому дорожному покрытию и, играючи, перепрыгивали мелкие лужицы. Короткие шортики и футболка плотно обтянули молодое красивое тело, выделив все прелести будущей женщины.

Детские голубые глаза, полные изумления, с интересом разглядывали ровные шеренги берёз по краям дороги. Слегка вздёрнутый носик дочери ловил запах первого летнего месяца. Аня собрала свои тёмные волнистые волосы в пышный хвостик. Он то и дело подпрыгивал вверх при ходьбе. Так она мне напомнила её мать в юности.

С Тамарой мы разошлись тихо и мирно ещё два года назад. Почти десять лет мы жили, не понимая друг друга. Даже спали в разных комнатах. Находиться в доме для меня стало настоящей мукой. Напряжённое молчание выбивало из сил. Не знаю, чего мы ждали всё это время. Надеяться, что вернётся прежняя любовь и взаимопонимание, было бесполезно. По крайней мере, мне так казалось. Нам не хотелось травмировать психику дочери. Это единственное обстоятельство, которое нас удерживало вместе. Вот и терпели. Играли роль счастливой семьи.

Я догадываюсь, настоящей причиной разлада и отдаления стала моя зарплата. Материальный комфорт стал для Тамары важнее чувств. Хоть мы и жили не в бедности, но ей постоянно хотелось чего-то большего. Увы, я не соответствовал современным шаблонам успешного мужчины.

Узнав об измене, я подал на развод. Разменяли квартиру и разъехались. Жена сама спихнула мне дочку. Анюта не вписывалась в её новую жизнь.

Мы подходили. Где-то поблизости тарахтели трактора. Пашни уже вовсю зазеленились молодыми ростками овса или пшеницы. Над полями кружат толстые чайки. Мимо нас пронёсся скрипучий «Газик». Грузовик обдал нас выхлопными газами и скрылся за поворотом.