Ольга Рэд - Милая нечисть

Дождь кончился так же внезапно, как начался. Сбитые с толку, гости озера собрали только самое дорогое: палатку, снасти и намокшие смартфоны – и, оставив после себя ужасный беспорядок, уехали.

Но водяной совершенно не переживал по этому поводу. Они с кикиморой, смеясь и перебивая друг друга, делились ночными событиями.

– А потом он такой: «Людмила, ты же сама говорила, родители должны быть ролевой моделью!», а сам чешется весь, – хохотал водяной. – Утром я прям боялся, что ты не успеешь!

Что ты так долго-то? Скажи, все получилось?

– Да, – сияла кикимора, – я почти сотню отзывов с левых аккаунтов оставила о том, как тут ужасно: мусор, комары, клева нет.

Фотки выложила и историю за собой подчистила! Еще жалобу хотела муниципальным властям написать: верный знак, что тут тогда лет тридцать никто не появится, да не успела уже!

– Какая ты умница! И где только этому всему научилась? – восхищенно спросил хозяин озера.

Кикимора скромно потупилась, и румянец проступил на зеленоватых щеках.

– Болото мое долго осушали, а мне что было делать-то? Вот я и подслушивала, и телефоны по ночам брала. Я и твое-то озеро через гугл-карты нашла! А как ты волков помочь уговорил? Они же клялись, что никогда с людьми связываться не станут. – Да они и не связывались… – Это ты, что ли, выл?

– Я. Какие только, Кирочка, таланты в себе не откроешь, коли нужда заставит…

Они немного помолчали, размышляя каждый о своем.

– Вадя… А как думаешь, не слишком сильно они разругались? Помирятся еще?

– Тебе что, жалко их? – возмутился водяной.

– Нет, конечно! – Кира неловко почесала спутанную шевелюру цвета тины. – А все ж таки лучше, чтобы они из-за нас не развелись…

Водяной вздохнул и, подумав, ответил:

– Они, когда уезжали, наверняка себе шины порезали. Значит, будут колеса менять, а то и помощи ждать. Может, и помирятся заодно. А если нет, и они в трудное время только сильнее разругаются – да разве ж это семья?

Спустя несколько тихих дней осмелевшие водяной и кикимора принялись наводить порядок: доставали со дна бутылки и складывали их в заранее вырытую кабанами яму; просушивали пакеты, чтобы сжечь их потом на костре, сортировали забытые туристами вещи. Но вдруг услышали до боли знакомый звук – шорох шин, причем было понятно, что машина не одна.

Переглянувшись и побледнев, хранители озера скрылись в воде.

«Неужели я где-то ошиблась?» – в панике перебирала свои действия Кира.

Из пяти автомобилей на берег высыпала компания людей, от молодых до не очень. У всех в руках были огромные пакеты, но, что удивительно, – пустые. Неожиданные гости ничего не доставали из машин, наоборот – начали собирать мусор, а плотно набитые мешки складывать в багажники.

Изумленным кикиморе и водяному пришлось заплыть поглубже, потому что самые отчаянные уже залезали в озеро и доставали мусор из воды и с илистого дна.

Молоденькая девушка, кокетливо наклонив голову, сфотографировалась на фоне сосредоточенно работающих людей. К ней тут же подошел мужчина в футболке с надписью «I Love nature» и с очень строгим выражением лица. – Леся! Мы же это обсуждали!

Девушка тут же съежилась и пропищала:

– Пал Николаевич, да знаю, знаю я: никаких соцсетей! Это так, маме показать… Ну, друзьям, может, еще… Я помню, нельзя говорить, где это место! Ни при каких условиях!

– Молодец. – Мужчина немного расслабился. – Это правило не просто так придумано. Раньше мы свою деятельность пиарили, светили везде, думали – так активистов больше будет. А в итоге все места, которые мы убрали и об этом рассказали, за пару месяцев загаживали еще сильнее, чем до нашего прихода было! Счастье любит тишину. Ты же не хочешь, чтобы тут опять стало… вот так, ради десятка лайков?

Девушка, немного подумав и тяжело вздохнув, удалила фотографию и пошла собирать развешанные кикиморой на просушку пакеты.

Хозяин озера смотрел на стремительно очищающийся берег и не мог сдержать слез. Кира стояла рядом тихо-тихо, боясь помешать. Она знала, что только так у водяных уходят лишние соли, а для Вади это будет очень полезно: у него – давление.

А потом мы уронили кран. Вовсе уронили, ну как есть! Падал он медленно и величаво. Кренился, будто большой раненый зверь. С рыком да предсмертным скрежетом заваливаясь вперед и немного набок.

Вокруг было тихо-тихо. Так тихо, как бывает только зимой под вечер в небольшом поселке.

А мы, значить, стояли на краю опушки и завороженно глядели на эту маленькую, но шибко важную для нас победу.