Радомира Берсень - Те, что в тени

Ворота капризно скрипнули и нехотя отворились. Между ржавыми створками протиснулся взлохмаченный парень с сумкой через плечо. Он оглядел заросший бурьяном двор и присвистнул:

– Н-да, работенки тут невпроворот.

Пихнув тугую от ржавчины створку, он кое-как протиснулся и с трудом задвинул ее на место. Все пространство от ворот и дальше заполняла трава. Трава была высокой, в рост человека, жесткой, пахучей, с толстыми твердыми стеблями. Раздвигая и обламывая зеленых захватчиков, парень проложил себе дорогу к дому и вставил ключ в замочную скважину. Ключ провернулся на удивление легко, и парень вошел внутрь.

– И вот, сюда наконец-то ступила нога человека! – Торжественно провозгласил он и брякнул сумку на пыльный табурет, отчего в воздух взвилась мелкая пылевая взвесь. От души чихнув четыре раза подряд, парень рассмеялся и сказал сам себе:

– Ну что, Тим, теперь у тебя есть собственный дом ииии … куча работы по приведению его в порядок.

Какого-то особого беспорядка в доме не наблюдалось: простая мебель, пол, подоконники и все остальное было покрыто густыми облаками махровой пыли и затянуто монументальными паутинными дворцами. Тим сорвал во дворе пучок трав и соорудил метелку, с помощью которой быстро избавился от паутины. Вслед за этим наступил черед пыли. Тут, однако, без воды было не обойтись. Немного поблуждав, он обнаружил ржавые вентили, провернуть которые можно было лишь при помощи такой-то матери. Помянув дом и вентили всеми нецензурными выражениями, которые были в его запасе, Тим все-таки смог открыть воду. Кран закашлял, зачихал, зафыркал и начал толчками выплевывать из себя мокрую грязь. Вздохнув, Тим решил, что недурственно было бы перекусить. Изведя порядочный кусок туалетной бумаги и влажных салфеток, он привел стол в более-менее пригодное для принятия пищи состояние. Ел он медленно, раздумывая стоит ли ему вообще браться за приведение этого дома в порядок или все-таки продать его. Подумав, он пришел к выводу, что вряд ли продаст дом достаточно скоро и тем более вряд ли получит за него сумму, пригодную для покупки другого жилья.

Что ж, для начала нужно все-таки убраться здесь – решил он и немедленно приступил к осуществлению своего плана. На это ушло не так уж и много времени, зато к вечеру в нем уже можно было не только есть, но еще и спать.

Удовлетворенный своей работой, Тим бодро плюхнулся за табурет с намерением съест, как минимум, мамонта или что-то не меньшее по размеру. Однако пришлось удовлетвориться консервами и сухарями с чаем. За окном быстро темнело, лампочка давала тусклый свет, отчего по всей комнате залегли пасмурные тени. Тим ел, рассеянно разглядывая обстановку и не глядя вытаскивая из пачки сухарики, отчего часть из них просыпалась на пол.

– Ай, молодца, – с выражением сказал он себе, – правильно, так и надо, закончил работать – сделай себе еще работу, ибо нефиг отдыхать.

Ему было лень подбирать сухарики. Поэтому он продолжил разглядывать стены со крохотными картинками, вроде почтовых открыток. Затем взгляд его опустился вниз, придирчиво оценивая табуретки – оставить их? Или пустить на дрова? Вдруг из-под соседнего табурета что-то мельком высунулось и снова спряталось в тень. Тим замер, не донеся сухарик до рта. Паук? Таракан? Не похоже. Это было что-то длинное, гибкое.

И тут он отчетливо увидел палец цвета пыли, неестественно длинный, который пытался дотянуться до сухарика, но, попадая на свет, мгновенно отдергивался назад. Тим осторожно ухватился за край стола и изогнулся, пытаясь заглянуть под табурет. Он был готов поклясться, что в доме не может быть никого, кроме его. Палец снова мелькнул в тени и неуверенно замер, дойдя до ее границы со светом. Ногою Тим осторожно подвинул сухарик так, чтобы он оказался в тени. Палец немедленно зацепил его и утащил в глубокую густую тень. Тим услыхал, как кто-то негромко захрустел. Оглядевшись, он вооружился кочергой и подтолкнул к табурету еще один сухарь. Невидимый обитатель тени съел и его. Скормив таким образом все упавшие сухари, Тим осторожно присел на пол и заглянул под табурет. Табурет стоял в углу, придвинутый к стене, поэтому под ним было довольно темно. Но в этой темноте белесоватыми точками двигались чьи-то глаза. Тим, не помня себя, спиной отполз к печи. Но существо не вылезало из-под табурета и вообще вело себя тихо. Тим вспомнил, как оно отдергивало палец, когда на него попадал свет и, с облегчением, понял, что эта тварь не переносит свет. Он медленно протянул кочергу по полу до табурета и сунул в глубину тени. Тварь беззвучно отодвинулась, но не вылезла.