Лидия Тиграшич - Веришь, не веришь, а отвечать придется

– Хоть бы луна выглянула, не видно ж ни черта.

Ночное светило услышало стенания дизайнера и милостиво явило миру свой лик.

– Ох ты ж… Нет уж на фиг, лучше темень чем этот ужас! – Крикнул Славка от избытка чувств.

Луна обиделась. А вы бы не обиделись? Висишь себе, такая полненькая, кругленькая. Что бы света побольше дать еще и придвинулась поближе (ну не из-за того же, что чужая ссора очень любопытной показалась.) А что красненькая, так от смущения это. А то как же. Стоят в темноте два сам…, ну хорошо, мужчины. О помощи просят. Вот и выглянула, отодвинула тучки- занавесочки. И что в ответ. Крики, оскорбления, ненормативная лексика. Неадекват словом. А раз так, то и пошли вы лесом- полем… неоднократно.

Так и остались оба придур… приятеля точнее во тьме кромешной, среди леса дремучего незнакомого и телефоны не ловят. Ну это уж так, в догонку, так сказать.

– Пошли давай! – Недовольно буркнул Паша, открывая багажник.

– А как же нечисть, что по лесу в такую темень точно шарится?

– Нам лишь бы на торчков в ломке не напороться или гопников, а остальное бред твоей больной фантазии.

Как у любого автолюбителя у Паши в багажнике и брезента кусок, от сырости ночной укрыться, и фонарь обнаружился. Правда менеджер не мог припомнить, когда в последний раз батарейки в нем менял. И сапоги резиновые нашлись, менеджер не медля в них переоделся, с удовольствием скинув сырые насквозь кросы.

Славка смотрел на это действо с завистью и злостью. У него то кроме дорогущих туфель, сменной обуви с собой не было. Да и коротенькая курточка, хоть и модная, но к осенним холодам вовсе не приспособленная. Пришлось дизайнеру шлепать по раскисшей грязи в чем был.

Вот только далеко уйти не удалось. Буквально через пару десятков метров оба с трудом поднимали ноги, на обувке уже налипло по не хилому такому комочку.

– Может по лесочку? – Задыхаясь предложил Славка.

– Не заблудиться бы.

– А мы по краешку. Далеко от дороги не пойдем.

По мягкой подстилке из опавшей листвы и хвои идти на самом деле было легче. Настолько, что сами не заметили, как заблудились. Конечно, снова поругались, только больше шипели друг на друга по- змеиному, потому как кричать в темном ночном лесу, было немного боязно.

Сколько они так шарахались, спотыкаясь и матерясь, впоследствии ни один не смог вспомнить.

Вдруг Славка замер и прошептал: – Смотри.

– Куда?

– Там свет.– Дизайнер нетерпеливо дернул приятеля.– Встань вот здесь и не говори у меня глюки.

Паша недовольно поморщился, чуть не растянувшись от неожиданного рывка и глянул в указанную им сторону, полностью уверенный, что ничего там нет.

Но… свет был.

Пляшущий, неровный, неяркий голубоватый свет. Слово «призрачный» как нельзя больше подошло бы для его описания, если бы Паша не боялся подобных слов.

Недолго посовещавшись, решили не ломиться к нему сломя голову, а присмотревшись из укрытия, определиться с дальнейшими действиями.

Решить то решили, но тихо двигаться совершенно не умели, потому вели себя похуже слона в пресловутой посудной лавке. Всю живность распугали, если и была оная. Конспираторы, блин. Словом, сами не заметили, как оказались рядом с источником загадочного света.

Пляшет колдовской огонь, неровным светом своим, вырывая из тьмы видения нереальные. Движутся меж камней, формы причудливой, тени неясные, фигурами на людей похожие. То рука бледная взметнется, то край одеяния на ветру заполощется, то серебро волос рассыплется и истает в тот же миг. Беззвучно движутся тени, слышно только ветра дыхание натужное, да ветвей голых разговор неспешный.

Словно сон. И не страшный вовсе, а цепенеть заставляющий.

Стоят парни в немом изумлении и не замечают, что тени все ближе движутся, в круг гостей непрошеных заключая. И горит в их глазах интерес, очень уж на гастрономический смахивающий.

– Заблудились касатики? – Старушечий голос, хоть и источает приветливость и заботу, но ехидства и насмешки не скрывает.

Смотрит на парней старуха низенькая, полная. Одетая, явно не по погоде в платье бархатное темное. Большая, вытертая и порядком изъеденная молью, шаль лежит на сутулых плечах, почти полностью скрывая фигуру. Пучок седых волос растрепался и на брошенное гнездо, больше чем на прическу, походит. Лицо как яблоко печеное. Только взгляд слишком молодой да озорной ожиданием блестит.