Татьяна Нартова - Знак обратной стороны

– Нет. Не булькает, – еле разборчиво произнес он. – Я не слышу им… совсем ничего не слышу.

Книга

Символ не зависит от руки. Другое название – «тайна», «закрытое событие». Символ обозначает некое происшествие, вытесненное из памяти, но хранящееся в подсознании, либо некий факт, событие, которое человек старается не вспоминать из-за его постыдности, страха или по иной причине, но влияющее на его личность. Никогда не пишется холодными синим и фиолетовым.

Торжественное открытие диагностического центра состоялось менее трех лет назад, но он уже входил в число городских достопримечательностей. И не просто так. Среди серых одинаковых многоэтажек (привет советскому конструктивизму), новенькое здание выделялось алось плавностью линий и необычностью фасада. Роман не знал, сколько денег было отвалено приглашенному архитектору за разработку проекта, но, видимо, сумма имела ни четыре, и даже не пять ноликов. Тот постарался на славу, сотворив настоящего монстра в стиле рижского арт-нуво [33] Рижское ар-нуво (также рижский югендстиль, рижский модерн) – распространённый в Риге архитектурный стиль; около трети зданий в центре города выполнено в этом стиле, что делает латвийскую столицу городом с наибольшей концентрацией архитектурного модерна в мире. Большинство зданий в югендстиле датируются периодом 1904–1914 годов, обычно это многоэтажные многоквартирные дома. Моде́рн (от фр. moderne – современный) – художественное направление в архитектуре, декоративно-прикладном и изобразительном искусстве, наиболее распространённое в последнем десятилетии XIX – начале XX века (до начала Первой мировой войны). Отличительными особенностями модерна являются отказ от прямых линий и углов в пользу более естественных, «природных» линий, интерес к новым технологиям (например, в архитектуре), расцвет прикладного искусства. . То ли ангажированный специалист был почитателем Эйзенштейна [34] Михаи́л О́сипович Эйзенште́йн (первоначальная фамилия Айзенштейн; 5 сентября 1867, Белая Церковь, васильковский уезд, Киевская губерния – 1 июля 1920, Берлин[1]) – русский архитектор и гражданский инженер, один из корифеев рижского модерна, директор департамента путей сообщения Лифляндской губернской управы, отец реформатора советского киноискусства Сергея Михайловича Эйзенштейна. , то ли ему просто было некуда девать выделенный бюджет, который архитектор загнал на всякие декоративные изыски. Кованные балкончики, большие окна, много лепнины в виде переплетающихся листьев и цветов, полукруглые арки и огромные пилястры – в общем, здание напоминало расфуфыренную даму в ярко-голубом бальном платье среди невзрачных служанок.

Роман снял очки и запрокинул голову, пытаясь рассмотреть верхние этажи. К нему только что пришла одна интересная мысль, и он боялся упустить ее. Нет уж, на этот раз ей никуда не деться, пусть торчит на задворках разума и доходит до кондиции. Творческая задумка подобна сыру или вину. Самое главное – выдержать ее столько, чтобы она не превратилась в уксус. В то же время, и торопиться не следует, иначе вместо твердого грюера или маасдама выйдет пересоленный прессованный творог.

Дав мысли немного побродить по новым апартаментам, Роман решительно шагнул через порог диагностического центра. Старушка-регистраторша при виде художника расплылась в улыбке, обнажив несколько золотых коронок. Роза Марковна, казалось, уже родилась такой: сухенькой, сморщенной и бесконечно любящей всех болезных, приходящих сюда на обследования, и приходивших более пятидесяти лет в старое здание главной городской диагностической больницы. От той скромной пятиэтажки давно не осталось даже фундамента – Роза Марковна пережила и его, и четырёх главных врачей.

– К сестре, Ромушка? – спросила она через окошко.

– Ага, к сестре, тетя Роза, – художник давно запросто называл ее тетенькой, хотя регистраторша скорее, годилась ему в бабушки.

– Иди-иди, у нее скоро смена закончится, – продолжая копаться на полочках с многочисленными папками, предупредила старушка.

Роман кивнул и понесся к изящной лестнице. Опыт научил его, что вызывать лифт тут бесполезно. Пока тот придет, обязательно забитый до предела пациентами, можно несколько раз подняться и снова спуститься с помощью своих двоих. К тому же Сандерс и так засиделся последние дни в своей мастерской, стараясь компенсировать несколько «пропащих» дней, так что пробежка была не лишней.