Елена Бушаева - Большая книга ужасов – 83. Две недели до школы

– В телефоне фонарик, – напомнила Марта. Хотя на такую ерунду тратить ценный заряд она не собиралась.

– И без фонарика.

Марта нехотя выбралась из кресла. В нем было уютненько, так бы и просидела весь вечер. Когда живешь в деревне, твои жизненные планы сжимаются от глобального – вместе с Маском полететь на Марс – до минимума – остаться в кресле, смотреть на стену, слушать мух, бьющихся в стекло, водить пальцем по трещине в подлокотнике.

– Ладно. – Мама достала из комода чашки, выставила их на стол. – Чайник я вскипятить успела. Что пить у нас есть. Ночь продержимся. А утром свет дадут.

Она не договорила, что будет, если свет не дадут. Потому что если света не будет, наступит катастрофа – у Марты в телефоне заряда на одну рисочку. Проверила. Так и есть. Еще и связь ушла. Остались экстренные вызовы. А ведь просила мать купить пауэрбанк, сейчас бы жила без забот, с освещением бы помогла. И чего она раньше телефон не зарядила? Лень было вылезать из кресла, Славик еще со своим конструктором… Что бы ему исчезнуть куда-нибудь на часик? Ведь стоило ей шевельнуться или спустить ноги на пол, так сразу бы началось – помоги найти, принеси.

Мать словно прочитала ее мысли о брате и приказала:

– Славку найди и гони мыть руки.

Сама же она пыталась что-то найти в своем телефоне. Хмурилась. Нет, мамочка, у тебя связи тоже нет. Или думаешь, раз ты взрослая, у тебя все должно быть по-другому?

Пока Марта радовалась, что в кои-то веки у мамы все как у всех, а не по-особенному, забыла, зачем встала, и решила вымыть руки. Ужинать звали. Рукомойник – пластиковая чаша с носиком – был прибит около двери. Вода из чаши выливалась, когда по носику снизу били ладонью. Бульканье воды прочистило голову. Не зря японцы всякие фонтанчики устанавливают, сады камней сооружают – это организует мысли. Им в семье тоже не мешало бы что-нибудь организовать, а то сплошная разруха.

Так, Славик. Его надо найти. Теряться – это самое любимое занятие брата. Он может в мгновение раствориться в воздухе и оказаться… да где угодно может оказаться. Но только не там, где ты думаешь, что он есть. Тем более в темноте. В темноте любой спрячется так, что не найдешь. А значит, шансов обнаружить Славку ноль.

Марта встряхнула мокрыми руками. С удовольствием вспомнила слова бабы Моти, что от этого цыпки появляются, и толкнула дверь на террасу. Цыпки-дрипки, тут от самой жизни рога вырастут и копыта образуются, чего уж о красоте рук волноваться.

С террасы пахнуло дождем.

– У нас сегодня что? – крикнула мать.

– Пятое.

Почему Марта так легко вспомнила дату? На каникулах она живет днями недели. Сегодня среда. Точно, среда. А число? Кто-то ей про дату говорил. Фей, что ли? Нет, этот не заходил. Для дураков погода нелетная.

Большая холодная терраса смотрела на Марту десятком квадратных серых окошек. Мир полнился тяжелым серебряным отсветом.

Пол на террасе скрипит. Первый шаг – глухой звук, второй – звонкий, третий – уханье с прогибом, доска вот-вот треснет. Намокшая входная дверь припаялась к боковой планке. Марта надавила плечом, выпала на крыльцо.

Дождь шел. Больше никто не шел. Далекая калитка еле просматривалась. Все было затянуто серой пеленой и тоской. Тоже серой. На крыльце Марта чуть не споткнулась о разбросанные сапоги мелкого. Ну Славик, ну получит он от нее. Марта вгляделась в действительность. До забора тьма, после забора тьма. И никакого движения. От озера тянет болотом.

Она почесала голую ногу, вернулась на террасу, на цыпочках проскочила к двери в дом.

Кухня тоже терялась в сумраке. От окон шел призрачный свет, не позволявший ничего толком рассмотреть. В такие моменты представляется, что ты в сказочном королевстве.

– Где Славка? – выплыла из темноты мама. – Все остынет, греть не стану. Газ будем экономить. Может, это конец света и мы навсегда тут застряли.

– Не нашла я его, – буркнула Марта, с ногами забираясь на лавку. Блинчики горкой возвышались на тарелке. Когда присутствуют блинчики, о чем еще можно думать? Только не о младшем брате.

– А ты чего села? Славка-то где?

– Не знаю я где. – Марта сунула блин в рот. Жующий человек должен быть за столом, его нельзя гнать обратно под дождь. И потом: «Когда я ем, я глух и нем». В школьной столовой висел такой древний плакат. А древних надо слушаться.

– Ты куда ходила? – не отставала мама. – На улицу? Славка там?

– Нет, обувь на крыльце.

– Залез куда-то, партизан. – Мать прошла в глубь кухни, теряясь в неосвещенности. Удар, звук упавшего стула, шипение.