Мери Морган - В камере с призраком

Поднявшись на лифте, я зашла в офис. Там уже все жило и вертелось. Сотрудники бегали с бумажками, уже с самого утра готовили в эфир какую-то новость.

– Пришла! – услышала я голос своего начальника и содрогнулась. – Что так долго? – спросил он, направляясь в мою сторону.

– Альберт Эдуардович, у меня еще в запасе 3 минуты! – оправдывалась я.

Его мина заметно покислела: нос, и без того большой и широкий, сморщился, приобретая еще более противный вид, брови, практически незаметные, сдвинулись к переносице, а бледно-голубые глаза впились в меня, от чего мне стало как-то не по себе.

– Что у тебя за привычка перечить своему начальнику? – подошел он ко мне. Я все никак не могла свыкнуться с его невысоким ростом – где-то 157-160 см. Мне было значительно комфортнее видеть его в своем кабинете за столом в сидячем положении, чем смотреть на него сверху вниз.

– Семенова! Я тебе уже говорил, что время всегда условно. Нужно смотреть на обстановку. Вот сегодня у нас выход в эфир, а назрела такая тема…ммм… конфетка! – довольно промолвил он последнее. – Красилов бросил примадонну в разгар их медового месяца и приехал в Москву к некоей молодой особе. Его видели с ней, возвращающихся в его московскую квартиру. Да чего я тебе это все рассказываю? Сама сегодня услышишь. Танечка – улыбнулся он пробегающей журналистке, о которой вел речь – расскажет об этом в эфире в три часа. Она и предоставила нам информацию, осталось только оформить.

Во мне вновь родилось чувство зависти к Успеловой. «И когда эта женщина бальзаковского возраста (тридцать с небольшим) все успевает? Где она находит всю информацию?» Ее хитрые глаза порой снились мне в кошмарах, а губы – тонкие и узкие – превращались в двух червей, разраставшихся до огромных удавов.

– А сама узнала что-нибудь интересное? – не ожидая ничего особого, спросил шеф.

Мы остановились напротив моего рабочего места. Он смотрел на меня прищуренным взглядом, отчего у меня всегда возникали колики в животе.

– Альберт Эдуардович! – решилась я. Вдруг Ева была права и я еще, благодаря подруге утру нос этой «Танечке». – Я бы хотела заняться репортажем о тюремных самоубийствах. Мне кажется, что здесь имеют место не просто самоубийства, но на лицо факт серии убийств, будто кто-то мстит преступникам за небольшой срок до их выхода, не позволяя им вернуться на свободу.

– «Месть преступному миру» – прочеканил начальник, проводя рукой – резкими рывками – в воздухе, будто подчеркивая заголовок. – Или даже так: «Преступник останется в камере ценой своей смерти», – и на его лице возникла довольная ухмылка. Поразмыслив, он обратился ко мне: – Семенова, знаешь, в этом что-то есть! – улыбнулся он. – Главное теперь не ошибиться в предоставленной информации, выяснить все подробности про каждое убийство и каждую жертву. Если ошибемся, то от нас отвернутся…

– больше половины читателей, а то и все, как от недостоверного источника, – договорили мы эту фразу вместе. Я и все мои сотрудники-журналисты знали это выражение наизусть, так как начальник не раз предостерегал весь наш коллектив от подобных вещей, как только начиналась подготовка материала.

– Альберт Эдуардович, я все разузнаю и дам вам знать! – успокоила я шефа.

– Так иди, Семенова, иди! Работай! В тюрьму, шагом марш! – скомандовал он. Звучало данное заявление как-то… неприятно. Но я не заставила себя долго уговаривать и развернулась к выходу. В дверь как раз зашел запыханный, еле живой, Петр Прохоров – мой сотрудник, работающий на том же этаже, что и я. Ему было намного сложнее, чем мне. Нет, не из-за профессиональных данных, в журналистическом плане он был довольно неплох. Его столик располагался у самого окна, поэтому я постоянно наблюдала его погруженного в работу, как говорится, с головой. Ни раз он вел эфир, это было в нашей команде, можно сказать, как поощрение. Туда выходили «лучшие из лучших» из всех 18 сотрудников. Он, в отличие от меня, не боялся высоты и даже один раз вел эфир, находясь в парашюте и держа камеру в левой руке. Но он страдал клаустрофобией. Поэтому каждый рабочий день он поднимался по лестнице на 18-й этаж. Благодаря этой особенности, начальник позволял ему опаздывать вплоть до 10 минут.

– Петь, может сбегаешь на 5-й этаж за кофе? – усмехнулся Роберт, наблюдая, как Прохоров садится за рабочее место.

– Пойдешь, принеси и мне, – ответил Петр, не слишком обращая внимание на подколы коллеги.

Он – Петр Прохоров – единственный, кого не запрягал начальник бегать за кофе. Роберт, испытывая к Прохорову зависть, доходящую до ненависти, зачастую пытался уколоть Петра в его слабое место.