Лаврентий Крепак - Утки

– Что? – Маша отвела глаза.

– Отвернись. У меня для тебя кое-что есть, – улыбался Алексей.

Маша отвернулась.

– Тук-тук, – сказал он.

– Кто там? – играючи отозвалась Маша.

Леша открыл невидимую дверь и вошел в воображаемую комнату.

– Повернись, – прошептал Алексей.

Маша послушно повернулась.

Леша протянул руки к Маше, и в одной из них показалась ромашка с идеально белыми, как снег, лепестками. А сердцевина ее была настолько идеальной окружности, насколько можно было только вообразить, и переливалась желтым перламутром. Пожалуй, это была самая лучшая ромашка этого поля.

– Вот… это тебе.

– Спасибо, Леш! – Маша мягко взяла ромашку из его рук.

– Только дай мне обещание, что ты ее сохранишь… навсегда.

– Но… Леш, это же цветок. Он ведь завянет, – Маша невольно прикрыла рукой цветок, будто хотела защитить его от воздействия мира.

– Ничего не знаю! Сохранишь! А то я…

Леша резко отвернулся от Маши и скрестил руки на груди. Маша тут же вскочила к нему.

– Хорошо, хорошо! Я постараюсь, только не обижайся, пожалуйста.

Маша нежно положила руки на спину Леше и так же нежно прислонилась к его сильной спине.

Резкий толчок вагона. Шипение пневматической системы поезда. Поезд остановился. За окном серыми линиями застелилась асфальтовым полотном платформа Витебского вокзала. Платформа сверху была обрамлена ажурными металлическими арками, сквозь крышу которых мелкой пылью проползал свет. Некоторые пассажиры еще до окончательной остановки начинали семенить по вагонам, и после открытия дверей, быстро минуя запыленный тамбур, отправлялись прямиком на платформу.

От резкой остановки Маша проснулась и выронила книгу из рук. Книга хлопнула о пол, и из нее выпала засушенная ромашка.

«Поезд прибыл на конечную станцию Витебский вокзал», – железным голосом раздалось из динамиков на платформе.

Маша аккуратно подняла книгу, встала, чтобы выйти из вагона, схватилась за чемодан – и заметила под столом ромашку, что выпала из книги. Она тут же прыгнула под стол и ладонями, боясь, что цветок рассыплется, подняла его с пола. Так же легко, боясь даже дышать на него, она положила цветок в книгу. А книгу положила в рюкзак. Тем временем проводница обходила вагон.

– Девушка, – обратилась она к Маше. – Давайте на выход.

– Да-да, хорошо, – Маша опустила глаза, быстро накинула шапку, куртку и, цепко схватив чемодан, выдвинулась на выход.

Пара шагов по вагону поезда – и взгляду Марии открылась платформ вокзала. Тихий шум обшивки вагона и несколько дней привычного шума купе со стуком колес сменились многочисленными голосами людей, стуком их обуви, воркованием голубей и запахом угольной топки поездов. А узкое прокуренное пространство коридора поезда сменилось пылью света зимнего солнца.

Платформа была заполнена огромным количеством людей, которых Маша видела в первый, да и скорее всего в последний раз. Ведь шанс снова встретить того же человека в таком огромном городе очень мал, и Маша, понимая это, пыталась всех изучить и запомнить. И в этом изучающем трансе ее чуть не сбил мужчина, который, разговаривая по телефону, торопился убежать с платформы вокзала.

Маша быстро пришла в себя и удалилась с платформы.

День приезда Маши в Петербург выдался необычайно солнечным. В воздухе повис небольшой минус, в который и холод не резал щеки, и тепло не растапливало кучи снега, чтобы улицы стали темными от воды. В такой минус гулять по городу – одно удовольствие, что, собственно, и делали никуда не спешащие горожане.

Серые улицы вдоль массивных домов разношерстных стилей выстроились в огромные ряды. Могло показаться, что они встречали Машу. А люди, перестав торопиться, словно хотели рассмотреть нового человека и поздороваться, будто это доселе невиданный гость. С другой же стороны, и для Маши все эти мелькающие люди – что-то новое и необычное, то, на изучение чего она была готова потратить кучу времени. А еще эти сказочные дома, которые она видела только по телевизору и на фотографиях, а о некоторых читала в книгах, не позволяли оторваться взгляду. Голова ее так и кружилась во все стороны, пытаясь запечатлеть каждое мгновение, иногда цепляясь взглядом за таблички о жизни русских классиков. Хотя русская классика Машу не особо привлекала, но школьную программу мимо ушей она не могла пропустить. Мария всегда отличалась старанием, а русскую литературу, как и положено в школе, усердно изучала и по всем сочинениям имела «Отлично». До сегодняшнего дня она и подумать не могла, что будет топтать те же улочки, что когда-то топтали Пушкин, Достоевский, Маяковский, Ахматова и другие литературные силуэты России.