Лесса Каури - Фаэрверн навсегда (СИ)

— Всему своё место и время, — улыбнулась та, хотя взгляд оставался холоден, и крутанула сармато.

Шест со свистом рассёк воздух. В красных глазах вспыхнула и с гудением заполыхала ярость. Взревев, тьма ринулась наверх, роняя из пасти куски недоеденной плоти.

— Жди! — приказала Тамарис и прыгнула с обрыва.

Они сошлись в полёте — свет и тьма. Молнии прошили разлом синими нитями, словно пытались стянуть края, чтобы навсегда скрыть непотребный могильник. Ни одна из них не коснулась паладина, стоящего на самом краю и читающего молитву. Слова шли из самого сердца и казались горячими угольями, падающими на сухую траву. Волны огня расходились от него кругами, усиливая свет, и каждая, коснувшаяся тьмы, вызывала всё более и более яростное её сопротивление. Скорость движений противников была слишком велика. Для ар Нирна они слились в чёрную и белую полосы, сплетённые так туго, что невозможно было понять, где какая. А затем меж них появилась зелёная нить. Как натянутая струна она звенела и росла, и, опасаясь её близости, тьма увеличилась стократ, поглотив катакомбы и всех, кто не успел спастись, заставив Тризан дрогнуть, а его башни и зубцы стены — обрушиться.

«Мой воин, — услышал Викер голос Великой Матери, прозвучавший прямо в сознании, — запомни, что я скажу сейчас, ибо я открою тебе величайшую тайну мироздания! Нет никакой богини и никакого бога! Как я — не женская сущность, так и Дагон — не мужская. Мы — лишь стороны мирового равновесия, приобрётшие разные облики, дабы живым существам было легче нас воспринимать. Каждый из нас — един, но у меня есть то, чего нет у Дагона — твоя любовь к Тамарис, а её к тебе. Доверься мне, дитя! Иди ко мне, дабы стать единым целым!»

Викер ар Нирн закрыл глаза и шагнул в бездну.

На небе вовсю играли зарницы, окрашивая дымящиеся развалины Тризана широкими мазками синего и сиреневого. Цитадель Первосвященника просела, почти полностью провалившись в каверну, образовавшуюся под Ховенталем и навсегда запечатанную обрушившимися уровнями катакомб. Пролившийся с неба дождь яростно шумел, прибивая к земле дымы, размывая сажу. Под чудом уцелевшим каменным сводом стояла на коленях сероглазая женщина, подставив лицо хлещущим холодным струям. На шорох за спиной она обернулась.

Они были, как единое целое, и у обоих глаза полнились бирюзой и мёдом. Женщина — и её мужчина. Мужчина — и его женщина. Два тела с одной душой и одной верой. Стояли и смотрели на неё.

«Ты плачешь, дитя? — раздался в голове мэтрессы голос, растворявший сердце как патоку. — Отчего? Ведь с твоей помощью мир спасён, и пёс вернулся в свою конуру?»

Не отвечая, Лидия перевела взгляд на покойное лицо белокурой девочки, лежащей на земле, чьи пальцы она сжимала в своих.

Я смотрела на Викера, а видела её, Великую Мать. Океанский штиль и грозный рёв волн во время шторма, восход и закат солнца и луны, кипение вулканической лавы и благодатные леса, что вырастали на полях пепла — всё это было в её глазах. А ещё там было… сомнение. Воистину, кто видел сомнение в глазах Бога, тот видел всё в этой жизни. Мне больше нечего терять! А вот у Асси Костерн должен быть шанс!

— Великая Мать, я, твоё дитя, Тамарис Камиди, прошу тебя вернуть этому ребёнку жизнь, что ты отдала мне!

— Великая Мать, я, твой пастырь, Викер ар Нирн, прошу тебя забрать мою жизнь вместе с жизнью Тами, ибо без неё она мне не нужна! — одновременно со мной заговорил Викер.

Мой Воин Света. Моя любовь. Моя половинка.

Сашаисса улыбнулась. Тяжёлые тучи пробило копьё солнечного луча.

«Дети… Глупые и добрые… Великие и смешные… Пусть будет по-вашему!»

Мир померк, изображение смазалось — божество внутри меня заставляло видеть его таким, какой он есть, но оно покидало мой разум, оставляя мне… жизнь. На земле забилась в судорогах и закашлялась Асси Костерн, делая вдох. Первый вдох после смерти. Мы с Викером бросились к ней, упали на колени рядом, вместе с Лидией придержали худенькое тельце.

Асси открыла глаза.

— Тами, — прошептала она, — Тами, какая ты красивая!

— Это — божественный свет, — улыбнулась я, — тот самый, что живёт в каждом из нас!

— И во мне?

— В тебе даже больше, чем в других.

«Тамарис, дитя, у тебя есть выбор!»

Викер тоже слышал ЕЁ. Потому чуть нахмурился, глядя на меня. Моего решения он не знал, но в любом случае готов был следовать ему до конца.

Я нашарила в кармане королевскую лилию и вложила в ладонь девочки. Изумление в глазах мэтрессы Лидии сильно повеселило бы меня в другое время.