Лесса Каури - Фаэрверн навсегда (СИ)

На миг поднялось в душе негодование на отступницу, посмевшую вслух произнести подобные еретические мысли. Всем известно: Бог оттого и велик, что человеку никогда до него не дотянутся. И да будет так, ибо что начнётся, если каждый сможет прикоснуться к нему, говорить с ним, разделять трапезу?

— Ты видел знаки, Викер, — тихо, но твёрдо сказала она. — Знаки, указывающие на запад, то есть на Таграэрн, куда ты отвез Асси! Теперь мне всё ясно… Непонятно только, зачем Клавдия записала её в мою метрику?

Старуха молча покачала головой. Похоже, ответа на вопрос не знала.

А Викер позволил себе маленький грех — пока ни о чём более не задумываясь, поверить в то, что рассказанное Клариссой — правда, и богиня-дитя действительно появилась однажды в Материнском алтаре Фаэрверна. Вот так просто поверить. Как шагнуть с закрытыми глазами в пропасть.

— Я догадываюсь, почему, Тами, — вздохнул он. — Хочешь послушать?

Она обречённо села обратно.

Ар Нирн смотрел на тонкий женский профиль и горел желанием коснуться пальцами её скулы, виска, подбородка, губ… Такая хрупкая и такая цельная, как драгоценный кристалл! Кристалл, осиявший своим блеском его серую никчёмную жизнь. Говорят, что любовь украшает мир, так это неправда! Любовь просто возвращает в него жизнь!

Жизнь Тамарис за последние несколько дней совершала такие кульбиты и выпады, какие не снились и сармато! Так почему бы ей не выслушать, что скажет человек, совсем недавно готовый убить её, а нынче так неожиданно переставший представлять себе дни и ночи без неё?

Викер внутренне улыбнулся, удивляясь сам себе, и произнёс:

— Не знаю, на что надеялась твоя мэтресса, предпринимая такой отчаянный шаг: на силу Великой Матери, на торжество справедливости или на каких-то людей, близких ко двору, имён которых мы не узнаем, но она хотела возвести на трон воплощение Богини!

У меня перехватило горло, когда я осознала, что паладин, скорее всего, прав! Тётя, тётя, что же ты наделала? Изменяя сразу две судьбы, владелице одной дарила свободу быть собой и жить так, как подсказывает сердце, а другую, маленькую девочку, одаривала тяжёлым и полным опасностей путём, который привёл бы её или на эшафот или в пантеон святых! Насколько сильна была её вера в Великую Мать, что она не побоялась подлога и его последствий!

Невольно задумалась, верую ли я так же сильно… так же слепо… И поняла, что да, верую! Не единожды я видела бирюзу и мёд ЕЁ глаз, не единожды ЕЁ сила проходила сквозь меня, даруя людям жизнь. Как после такого я могу сомневаться?

Дверь стукнула, будто от порыва ветра. В окнах потускнело. Похоже, собирался дождь.

Сестра Кларисса вдруг не по возрасту резко поворотилась ко входу. Сердито спросила:

— Ты кто такой?

Проследив за её взглядом, я вновь поднялась на ноги — фигура в тёмном плаще с опущенным на лицо капюшоном выглядела не просто угрожающей — пугающей! Она шагнула внутрь и тщательно затворила за собой дверь.

— Я давно мечтал увидеть тебя, Тамарис, — раздался из-под капюшона обволакивающий как густой бархат вкрадчивый баритон, — мечтал запустить пальцы в твои рыжие локоны, так похожие на локоны Сильмарис… Да ты просто копия матери! Но глаза и подбородок достались тебе от отца, Его Величества Джонора Великолепного, этого бесхребетного ублюдка на троне! Надеюсь, характер тебе тоже достался материнский?

От его слов, хлёстких, циничных, насмешливых, веяло какой-то жутью. Я невольно опустила руку, пытаясь нащупать руку Викера — тепло его ладони придало бы мне сил слушать этот бред, не пуская смысл в сердце. Но паладин уже вышел из-за стола и остановился перед вошедшим.

— Та-ма-рис… — простонал незнакомец, растягивая мое имя со сладострастным вздохом. — Я хотел наказать тех, кто привез мне вместо тебя девчонку, но потом передумал. Так получилось даже лучше! Насчет тебя сомнений у меня не было, а вот насчет неё были! Однако теперь развеяны и они. И ты в моих руках!

Он медленным артистичным жестом откинул капюшон, и я увидела, как отшатнулся от него ар Нирн со сдавленным криком, будто от яркой вспышки.

— И все благодаря тебе, мой верный паладин, — почти нежно сказал… Первосвященник Файлинн.

Я никогда не видела его вживую, только на портретах. Но не узнать этот высокий лоб с залысинами, прямой тонкий нос, узкие губы и острый подбородок было невозможно. Изображения не передавали силы взгляда, пронизавшей меня, подобно удару молнии. Карие, почти черные, небольшие глаза были полны огня, воли, привыкшей подчинять. Этот человек сделал себя сам, вытащив из песков времени неизвестного миру церковного служку и проведя его на вершины церковной иерархии. Иерархии церкви, которую он создал сам!