Елизавета Версан - Арьяны. Книга первая

Если зайти в «гостиную» со стороны прихожей, то первым делом в глаза бросается большой диван с множеством разноцветных подушек. Справа – огромный, во всю, стену, шкаф-купе. Там легко можно уместить, как минимум, двоих человек. Ну если убрать сначала верхнюю одежду. Рядом с диваном находится небольшой журнальный столик из чёрного стекла. Всё свободное пространство противоположной стены занимают четыре навесных шкафчика, чередующих между собой чёрный, зелёный, кремовый и персиковый цвета. На самом деле это, скорее, полки, только вытянутые и узкие. Но в магазине их почему-то назвали именно шкафами. Впрочем, это не важно. Честно говоря, я была в восторге от своей маленькой квартирки. Особенно теперь, когда мы навели здесь уют и стащили временно все коробки на лоджию. Её мне предстояло разобрать в течение месяца до начала учёбы.

Я прислушалась к окружающим звукам, пытаясь понять, есть ли вокруг меня другие жильцы. Когда мы подписывали договор купли-продажи, на этаже была занята лишь одна квартира – соседняя четырнадцатая. Но за стеной царило безмолвие, и я уже почти выдохнула с облегчением, как вдруг тишину нарушил громкий стук в окно. От неожиданности сердце забилось в груди с бешеной скоростью. Я подлетела к балкону, готовясь встретить жуткого маньяка или ниндзя-грабителя, забравшегося на четвертый этаж, однако увиденное потрясло меня больше, чем ожидаемый представитель криминального мира – огромный чёрный ворон, зацепившись крепкими когтями за перегородку, восседал в проёме большого окна и настукивал длинным клювом по пластиковой раме. Совершенно оцепенев от ужаса, я молча смотрела на птицу. Та в свою очередь заинтересованно наклонила голову и почти осознанно заглянула мне в глаза. С минуту мы разглядывали друг друга, а затем ворон пронзительно каркнул и, махнув чёрными, словно уголь, крыльями, взвился куда-то в небо.

Ноги подкосились, и я рухнула на диван, тяжело дыша.

Вот и отметили новоселье. Если так пойдёт и дальше, меня точно увезут в психушку…

***

Постель влажная, майка прилипла к спине, в горле – пустыня. Это состояние преследовало меня вот уже полгода. Каждый раз, просыпаясь в холодном поту, я мечтала о том, чтобы это, наконец, закончилось. Любым способом. До будильника оставалось ещё часа два, как минимум. Так как уснуть мне бы уже точно не удалось, я нехотя высвободилась из одеяльного плена и сразу же прошла на кухню поставить чайник, а затем поплелась в душ.

В квартире стояла привычная тишина. Хотя нет. Привыкнуть к ней мне, наверное, не удастся никогда. Ещё полгода назад мою жизнь можно было без преувеличения назвать идеальной: учёба в престижном университете, хорошее материальное положение (не миллионы, конечно, и золотые слитки в европейских банках, но вполне хватало на то, чтобы ни в чём себе не отказывать), уютная трёхкомнатная квартира в центре, дача в Подмосковье, любящие родители. Поправочка: живые любящие родители.

Они летели в Ниццу. Им оставалось до приземления всего минут пятнадцать, как вдруг что-то пошло не так, и самолет стремительно начал терять высоту. Не выжил никто. Сказали, что причина аварии – техническая неисправность. Ничего нового. Они всегда так говорят. Впрочем, неважно, как именно это произошло. Важно лишь то, что с той самой секунды моя жизнь превратилась в кошмар.

Мне достались квартира, машина и скромные банковские счета, замороженные на пять лет. Любимую папину Ауди пришлось продать – правами я так и не успела обзавестись. От квартиры вскоре тоже избавилась, потому что каждый квадратный метр был напоминанием о старой жизни и о новой боли. Собрав волю в кулак и оставив прошлое в Москве, я перебралась поближе к бабушке в небольшой городок Хлынов, располагающийся в 800 километрах от столицы. Первые месяцы было тяжело привыкнуть к жизни здесь, но со временем боль стала притупляться, уступив место беспредельной тоске и пустоте, которые я умело закрывала интересной работой в газете.

За окном уже светало, и, судя по всему, день обещал быть солнечным. Это хорошо. Всю неделю итак здорово поливало. Из пригорода начали выбираться первые автомобилисты, на соседней крыше оживились голуби, а внизу послышался плач ребёнка. Всё, как всегда. За месяц проживания здесь я уже адаптировалась ко всему. Иногда мне даже казалось, что вся моя жизнь – это чёртов день сурка: пробуждение от кошмара, душ, завтрак, статьи. Неделю назад ещё прибавилась учёба, но сути это особо не меняло.