Стивен Кинг: Воспламеняющая

– Мне не нравится, что это как-то связано с ЦРУ…

– С Конторой.

– Какая разница? – мрачно спросил Энди. Он смотрел на постер Куинси, изображавший Ричарда Никсона, который стоял перед разбитым старым автомобилем. Никсон улыбался, вскинув сжатые кулаки с оттопыренными буквой «V» пальцами. Энди до сих пор с трудом верилось, что именно этого человека страна выбрала президентом менее года тому назад.

– Ладно, я просто подумал, что две сотни долларов тебе не помешают, вот и все.

– Почему они платят так много? – подозрительно спросил Энди.

Куинси поднял руки.

– Энди, это же правительственные денежки! Или ты еще не врубился? Два года тому назад Контора потратила почти триста тысяч долларов на исследования целесообразности массового производства взрывающегося велосипеда… об этом писали в воскресном приложении «Таймс». Полагаю, очередная мина-ловушка, вроде тех, что использовались во Вьетнаме, хотя точно никто не знает. Как говаривал Фиббер Макги [3], «тогда это казалось хорошей идеей». – Куинси быстрыми, резкими ударами выбил трубку. – Для этих парней любой кампус Америки – что универмаг. Где-то они покупают, где-то глазеют на витрины. Если ты не хочешь…

– Может, и захочу. А ты участвовать не собираешься?

Куинси улыбнулся. Его отцу принадлежала процветающая сеть магазинов мужской одежды в Огайо и Индиане.

– Острой необходимости в двухстах баксах у меня нет. А кроме того, я ненавижу уколы.

– Понятно.

– Послушай, я не собираюсь тебе это впаривать, будь уверен. Просто вижу, что деньги тебе не помешают. Да и шансы, что ты окажешься в контрольной группе, – пятьдесят на пятьдесят. Две сотни баксов за инъекцию воды. Причем не сырой, а дистиллированной .

– Ты можешь это устроить?

– Я встречаюсь с одной из аспиранток Уэнлесса, – ответил Куинси. – Они получат примерно пятьдесят заявлений, причем многие – от подхалимов, которые хотят выслужиться перед Безумным Доктором…

– Я бы хотел, чтобы ты перестал его так называть.

– Хорошо, перед Уэнлессом. – Куинси рассмеялся. – Он лично проследит, чтобы эту братию вычеркнули. Моя девушка позаботится, чтобы твое заявление приняли. А потом, дорогой, ты в свободном плавании.

В результате Энди написал заявление, когда объявление о наборе добровольцев появилось на информационном стенде факультета психологии. Через неделю позвонила молодая аспирантка (возможно, та самая подружка Куинси), чтобы задать несколько вопросов. Он сказал, что его родители умерли, группа крови у него первая, он никогда не участвовал в экспериментах факультета психологии, в настоящее время учится в Гаррисоне на последнем курсе, и количества изучаемых им дисциплин более чем достаточно, чтобы считаться студентом дневного отделения. И да, ему исполнился двадцать один год, так что по закону он может подписывать любые контракты, как с организациями, так и с частными лицами.

Неделей позже Энди получил через почту кампуса письмо, в котором сообщалось, что он принят для участия в эксперименте. Ему предлагалось расписаться на бланке согласия и принести его в аудиторию 100 «Джейсон-Гирней-холла» шестого мая.

Где он теперь и сидел – подписанный бланк отдан, потрошитель сигарет Уэнлесс ушел (профессор и в самом деле напоминал безумного доктора в «Циклопсе»), – отвечая на вопрос о своем отношении к религии в компании одиннадцати других студентов. Болел ли он эпилепсией? Нет. Его отец умер от инфаркта, когда Энди исполнилось одиннадцать. В семнадцать он потерял мать, погибшую в автомобильной аварии, и долго переживал эту трагедию. Из близких родственников у него оставалась только сестра матери, тетя Кора, достигшая преклонного возраста.

Он продвигался по колонке вопросов, подчеркивая «нет», «нет», «нет». Только один раз ответил «да», на вопрос: «Случался ли у вас перелом или серьезное растяжение? Если «да», уточните». В оставленном пустом промежутке он написал, что двенадцать лет назад сломал левую лодыжку, поскользнувшись на второй базе во время игры Малой лиги.

Энди проверял ответы, двигаясь снизу вверх, легонько касаясь вопросов ручкой «Бик», когда кто-то притронулся к его плечу, и девичий голос, нежный, но немного хриплый, произнес:

– Если вы закончили, одолжите мне, пожалуйста, ручку. Моя не пишет.

– Конечно, – ответил он, поворачиваясь, чтобы отдать ручку. Симпатичная девушка. Высокая. Светло-каштановые волосы, великолепно чистая кожа. Бирюзовый свитер и короткая юбка. Красивые ноги. Без чулок. Поверхностный осмотр будущей жены.