Полина Луговцова - Дорога к Потаенному озеру

Мать и так перебивалась от зарплаты до зарплаты, и Гарик считал, что ему пора зарабатывать свою копейку. Поэтому сразу после школы устроился, куда взяли – на почту, почтальоном. С синей сумкой через плечо, весившей, казалось, тонну, после беготни по лестницам многоэтажек он обходил квартал за кварталом, раскладывая письма и газеты в почтовые ящики. Иногда приходилось звонить в дверь, чтобы передать телеграмму под роспись. Однажды открыла девушка его возраста, лет семнадцати. Гарик запомнил ее на всю жизнь. Первую девушку трудно забыть. Он даже какое-то время думал, что любит ее, пока однажды знакомые ему не сообщили о ее неразборчивости в связях. Гарик, конечно, не поверил. Парни в его окружении часто болтали о девчонках такое, что ясно было: все это выдумки и неудовлетворенные фантазии. В этот раз он насторожился, решил понаблюдать за ней. Устроившись однажды в ее подъезде этажом выше и прикрывшись от соседей газетой, он простоял так весь день и увидел много интересного. Насчитал пять гостей, приходивших и уходивших один за другим, как по расписанию. С шестым она вышла вместе, он увез ее куда-то в новенькой «десятке». Когда автомобиль выруливал со двора, солнце сверкнуло в его фарах – в точности как тогда, в парке, у игрушечных машинок в прокате. И снова предательски екнуло сердце. Такую машину он не сможет себе позволить, наверное, никогда. Больше он к той девушке не ходил. Она несколько раз звонила, рыдала в трубку, умоляла, и он обещал зайти, но не зашел. Гарик не знал, брала ли она с тех парней деньги, продавала ли им себя или ей просто нравилась такая жизнь. И все-таки ему было бы легче, если бы продавала. Тогда, вроде как, получалось, что с ним у нее было «по любви». Может быть, она нуждалась в деньгах еще сильнее Гарика, кто знает. О своей жизни они друг другу не рассказывали. Но смириться с таким ее способом заработка он не мог. Не мог оправдать такое низкое падение даже ради крайней нужды. И как бы сильно ни жгло его желание разбогатеть, Гарик был уверен, что никогда не опустится до воровства или грабежа. Это было ниже его достоинства.

Это было самое начало «лихих девяностых». На людей обрушилась свобода, которой они прежде не знали. Вместе с ней пришла нужда. Заводы закрывались, а те немногие, которые продолжали работать, перестали выплачивать зарплату. Было совершенно непонятно, как выжить. Во время этого хаоса Гарика забрали в армию. От многочасовых маршировок и пробежек в кирзовых сапогах ноги у него начали распухать и болеть, и однажды он просто не влез в сапоги. Армейский хирург обнаружил у него третью степень плоскостопия, осложненную артрозом. Начмед удивился, как это с таким диагнозом Гарик очутился на службе, и «комиссовал» его – списал в запас, то есть. А сам Гарик и не подозревал о том, что с ногами у него такая беда. Они раньше никогда у него не болели. На медкомиссии в призывном пункте врачи лишь спрашивали «Есть жалобы?» – и, не дожидаясь ответа, ставили отметку «здоров».

Гарик вернулся домой, отслужив всего полгода. В стране к тому моменту царили голод, разруха и расцвет криминала. На работу нигде не брали. А если и брали, то зарплату задерживали на неопределенное время, то есть, не платили. Матери выдали однажды вместо денег коробку передач от автомобиля «Москвич», и они вместе везли ее, чтобы продать, куда-то на другой край города, где пожилой автовладелец в очках долго ее осматривал и, наконец, выдал какие– то деньги, на которые мать купила Гарику новые туфли.

Общество начало расслаиваться на богатых и бедных, и пропасть между слоями росла с бешеной скоростью. Воцарились законы животного мира – сильные поедали слабых. Тем, кто не успел найти свое место среди хищников, достался удел жертвы. Появлялись фирмы-однодневки, собирающие деньги под различными предлогами и исчезающие бесследно, секты, обещающие радость бытия и жизнь вечную за «десятину», экстрасенсы, излечивающие от любых болезней, ясновидящие, готовые поведать будущее за определенную (как правило, приличную) плату. Мошенники всех мастей с аппетитом набросились на жирный пирог под названием «лохи непуганые». Небольшой кусок однажды перепал и Гарику, только съесть он его не успел, отобрали. А было так.

Сосед его, молодой парень чуть старше самого Гарика, щупленький и низкорослый, с тихим голосом и невнятной речью, оказался настолько сообразительным, что, пока Гарик сдирал на ногах кожу армейскими сапогами, успел выстроить хитроумную схему хищения горюче–смазочных материалов с подъездных железнодорожных путей, воспользовавшись тем, что все вокруг было повергнуто в хаос. Гарик поразился тому, как нагло и просто он действовал, хотя и ходил по лезвию ножа. Соседа звали Саня. Однажды он пригласил Гарика к себе, чему тот был крайне удивлен, ведь друзьями они никогда не были. «Ну, рассказывай, как устроился после армии? Где работаешь, чем занимаешься?» – спросил Саня, не предложив ни чаю, ни чего покрепче. Оказалось, он вообще не пил – мозг берег, наверное, как свою главную ценность. Гарик не жаловался, но вышло, будто плакаться начал. Хотя просто сказал все, как есть. Денег нет. Устроился плотником на пилораму, но там сказали, что зарплату месяца через три дадут, а может, и позже. Санек покачал головой, строго взглянул глазами-льдинками. «Выручать тебя надо. Могу работу предложить». Гарик так обрадовался, что не спросил даже, что нужно делать и сколько ему за это причитается. А самое главное – законно ли. Всего лишь и нужно было проехать по указанному соседом адресу, найти на базе человека, который в подъезжающие машины бензин, соляру, мазут разливает, и договориться с ним, чтоб несколько машин заправил «левых» – за хорошие деньги, конечно. Санек говорил, что заправщик, услышав, что сможет за день сорвать куш больше его месячной зарплаты, которую еще и не дают, сразу согласится. К тому же, он ничем не рискует. Машина подъехала, водитель показал «наряд», а он ему цистерну наполнил. Откуда знать ему, где машина своя, где чужая? Сложнее будет договориться, чтоб выпустили на «проходной» без пропуска. Сторожу тоже нужно денег дать, только гораздо меньше, чем заправщику. Как правило, все они – любители «беленькой», пропившие последние мозги. Трудовая дисциплина на предприятиях с началом перестройки хромает на обе ноги и скоро совсем свалится. Всем на все плевать.

Читать дальше