Адам Нэвилл - Судные дни

– Я сбежала потому, что она украла ребенка. Катерина. Да-да. В один прекрасный день ребенок Присси исчез из того сарая, который мы звали яслями. Братья Молох и Ваал отнесли его Катерине. Мы слышали, как они уехали рано утром. Присси выбралась наружу, чтобы посмотреть на ребенка, как всегда делала, и увидела, что мальчик исчез. Молох и Ваал вернулись вечером без него. В следующий раз я увидела его на фото в полиции. Маленький мальчик. «Чистое дитя», как его назвали копы. Он был среди тех, кого они нашли после бойни. Мне показывали фотографии, чтобы я опознала детей.

– Как отреагировала на это Присси?

– Она попыталась смириться со своим горем, но не смогла. Мы все время повторяли ей ерунду насчет того, что дети принадлежат Храму, а не родителям. Кстати, Семеро после этого занервничали. Гораздо больше, чем после убийства Ариэля и Адониса или Урании и Ханны. Убийство – это не страшно, а вот красть детей – совсем другое дело. Позорное какое-то. А потом пропала и Присси, не прошло и недели. Нам сказали, что она сбежала. Назвали ее отступницей. Сказали, что ее имя нельзя произносить в раю. В раю, да уж! Они ее убили. Точно. Чтобы Катерина могла взять ее ребенка в свой большой дом в Калифорнии. Она не могла иметь детей, но заставляла нас рожать и ненавидела за это.

– Семеро признались в убийстве сестры Присциллы?

– Нет. Но это точно они. Я знаю, потому что нас послали строить забор без Присси, которая не вставала и не разговаривала с тех пор, как ребенок исчез. Когда мы пришли обедать, ее уже не было. Белиала и Молоха тоже. Она все еще где-то там. Закопана в пустыне. Копы ее никогда не найдут. И других тоже. Они мертвы и лежат в песке. Полиция тел не искала. Какой в этом смысл, если Белиал уже сыграл в ящик? На электрический стул сажать было некого.

– Вы с Бриджит бежали вместе с детьми. А как же другие дети?

– В шахте нашли пятерых. Двух старших, которые приехали из Франции в семьдесят втором. Девочка сестры Урании и сын сестры Ханны. Еще двух мальчиков Реи и Лилии, которых застрелили в ночь Вознесения при попытке побега. Пятым был сын Присси. Когда мы с Бриджит убежали, других там уже не было. Многие женщины приходили и уходили вместе с детьми, но никто не остался. Единственный ребенок, который умер в шахте, родился в семьдесят третьем, не прожил и недели. Там не было врачей. Его мать, сестра Элеос, умерла от передоза в Сан-Франциско в семьдесят седьмом. Она жила с сестрами Геенной и Беллоной, двумя из Семерых, которых Катерина отправила в Сан-Франциско, чтобы основать новую ветвь секты. После всех убийств Элеос вернулась к ним. Почему?

Марта покачала головой, потом посмотрела на Кайла и взмахнула сигаретой:

– Мой ребенок Катерине бы не достался. Зачем ей вообще ребенок? Она даже не любила детей. Запирала их. Запрещала с ними видеться. А теперь мы должны были просто смотреть, как она забирает их себе? Нет. Только не моего сына. И не сына Бриджит. Мы убежали посреди ночи. Заранее перерезали проволоку и убежали на ранчо к мистеру Агилару, который отвез нас в город. Он спас нас. И Белиал это знал. Они в любом случае собирались убить его за то, что он помог Присси при первом побеге. Они очень много болтали об этом, когда вернулись вместе с ней. Белиал разорялся, что «прибьет этого мексикашку».

Неудивительно, что Ирвин Левин сосредоточился на криминальных аспектах истории культа от Лондона до Аризоны. Зачем ему было искать что-то еще?

После признания Марты о детях наступила тишина. Наконец Кайл нарушил молчание. Ему ужасно хотелось узнать о ночи Вознесения.

– Марта, меньше чем через три месяца после вашего побега сестра Катерина назначила ночь Вознесения, и девять человек были убиты, включая ее саму. Судя по полицейскому отчету, четыре жертвы пытались бежать от… какого-то ритуала. Ритуала, который включал в себя добровольную казнь четверых членов Семерки и самой Катерины. Вы догадывались, что грядет массовое самоубийство? Может, вы знаете, что случилось той ночью?

Она покачала головой и вздохнула:

– Что-то точно приближалось. Постоянные убийства. У нас всех был билет в один конец. Все шло к чему-то, но к чему – знала только Катерина. У этой суки были планы, которыми она не делилась. Но я не знаю, что случилось той ночью. В семьдесят пятом там царила паранойя. Катерина проиграла суд против Левина. Нам говорили, что отступники жалуются на нас в полицию, ЦРУ, ФБР, правительство… На нас охотились все. Я верила. Брат Молох говорил, что, если правительство заявится до ночи Вознесения, мы будем драться до последнего, защищая рай. Если бы у нас не хватило сил сражаться, мы должны были убить других, а потом себя. Никто не объяснял, что такое ночь Вознесения, но нам с Бриджит очень не нравилось это слово. Ну или тон.