Б. Олшеври - Семья вампиров

Элси выбежала во двор и стала разгонять толпу. Говорила, что все это, мол, суеверия и плод больного воображения; что не может простая земля сама собой передвигаться; и что ее перегной является результатом научного эксперимента, а потому нам всем лучше разойтись по домам и не совать свои носы в ее частную жизнь.

Умные люди советовали ей избавиться от кучи.

Горячие головы твердили, что надо этого монстра спустить в Гнилой ручей. Но на селе народ уважает право на собственность, и поэтому, предупредив Элси последний раз, мы к полудню оставили ее в покое. Вот только Гиббсон, хозяин Цербера, решил идти до конца. Он поехал в город и выложил на стол шерифа свое гневное заявление о гнусном поступке соседей.

Утром к Хеджам приехала полицейская машина. Помощник шерифа постучал в окно, потом в дверь, но Элси и Роланд не отозвались. Тут мы с Гиббсоном вызвались объяснять суть дела. И только я начал говорить о куче, глядь — а ее в огороде-то и нет. Мы решили, что Хеджи затащили компост в дом. Гиббсон повел помощника шерифа к задней двери, и там нашим глазам предстала ужасная картина.

Чтобы сделать историю менее болезненной для читателей, я постараюсь смягчить насколько возможно свой рассказ. Так вот, поверьте, меня тогда просто наизнанку вывернуло от этого зрелища. В нижней части двери виднелась огромная дыра. Изнутри шел такой душок, что даже в носу свербело. Помощник шерифа вытащил из кобуры пистолет, мы вбежали в дом, и я заметил, что от двери к спальной комнате протянулась грязная широкая полоса.

Куча лежала на двуспальной кровати Хеджев. Из-под ее краев торчали волосатые ноги Роланда. Элси тоже была мертва, но ее обнаженное тело осталось почти неповрежденным. Тонкое щупальце перегноя тянулось к ее груди, словно рука уставшего и уснувшего любовника. И клянусь, на какой-то миг, в этом легком полумраке спальной, мне показалось, что форма кучи напоминала человеческое тело — раздувшееся, черное, в серых отвратительных грибах тело их любимого эльзасца.

Мы сожгли дом Хеджев дотла — сожгли вместе с трупами и кучей. Весь поселок пришел на пепелище, и люди, собрав золу до последней пылинки, спустили ее в Гнилой ручей — так мы называем стоки химического завода. В той водичке любой микроб копыта отбросит, можете мне поверить на слово.

Да вот только я все равно тревожусь и с криками просыпаюсь по ночам. Неспокойно у меня на душе. Недавно Хеджам пришло письмо, и по причине их смерти я забрал себе эту корреспонденцию — не столько из любопытства, как в память о бедняге Роланде. Письмо пришло из России — от двоюродной сестры Элси Хедж. И знаете, о чем она там писала? Просила уточнить рецепт, по которому надо выращивать тех свирепых микробов! Мол, все получилось хорошо, но слишком уж быстро они плодятся! И жрут все подряд, превращая в перегной даже бетон, кирпичи и проволоку!

Вот почему я решил написать этот рассказ. Может быть, люди прочитают его и вовремя поймут грозящую им опасность. Будьте осторожны с кучами компоста! И не говорите потом, что вас не предупреждали.

Перевод с английского Сергея Трофимова.

Так было написано на вывеске. Тим Кармайкл, репортер из экономической газеты, подрабатывающий к жалкому жалованью продажей сенсационных и лживых статеек в бульварные газетенки, не сумел почуять тему для сенсации в прочитанной задом наперед вывеске. Он решил, что это дешевый рекламный трюк из тех, что редко используются на Парк-Авеню, где витрины отмечены классическим достоинством. К тому же он был раздражен.

Он что-то буркнул себе под нос, зашагал было дальше, но тут же внезапно вернулся. У него не хватило выдержки пересилить искушение и попробовать расшифровать это предложение, и от этого его раздражение лишь возросло. Он постоял, разглядывая витрину, потом буркнул:

— «У нас есть то, что вам нужно». Да неужели? Надпись была сделана четкими маленькими буквами на полосе черной краски, пересекавшей узкое стекло. Под ней располагалась витрина из почти невидимого прозрачного стекла. За ним Кармайкл увидел гладь белого бархата, на котором было аккуратно разложено несколько предметов. Ржавый гвоздь, снегоступ и бриллиантовая тиара. Это смахивало на декор, сделанный Дали для «Картье» или «Тиффани».

«Ювелиры? — спросил себя Кармайкл. Но почему тогда «то, что вам нужно»? Он представил себе миллионеров, впавших в отчаяние из-за того, что у них нет ожерелья из отборного жемчуга, или богатых наследниц, безутешно рыдающих из-за отчаянной нужды в нескольких сапфирах. Суть торговли предметами роскоши заключалась в балансировании между предложением и спросом; мало кому требовались бриллианты. Такие люди просто хотели их и могли себе позволить подобную покупку.