Юлия Лилея - Стихия смерти

Сердце Луз совсем истомила тревога, и как-то в сумерках она поделилась со старцем опасениями, разрывавшими душу:

– Ох, не знаю, что и делать.

Он придвинулся поближе и сочувственно спросил:

– Случилось чего?

– Да один и тот же кошмар снится, а потом сразу в голову мысли о брате приходят.

– Может, пройдет?

Травница заходила по двору, досадуя:

– Да я уж и настой с вереса пью перед сном, все равно жуть такая снится.

Он сочувственно покачал головой и подозвал Луз к себе:

– Иди сюда, чего скажу. Слыхал я, что морин снаряжаются в столицу. Попросись и ты, может, найдешь пропавшего брата.

Девушка задумалась и, улыбнувшись, согласилась:

– Так и сделаю! Спасибо, отец.

Когда же стало известно, что воины вскоре отправляются в Орсу, упросила главу разрешить и ей с ними поехать. Тот, потерев подбородок, отвечал:

– Ну что ж, сбирайся. Вроде б не лазутчица ты.

Сам же, когда снаряжал людей, отвел в сторону воина и зашептал:

– Присматривай там за Луз. Кто знает, может, и врет.

Воин внимательно слушал, кивал:

– Знахарка она хорошая. Вон, смотри, как старика излечила! Но если что не так, убью её сразу!

В длинную телегу набились воины, Луз и ещё одна женщина. Дева смотрела вслед удаляющемуся поселению и родной земле. Казалось, она оставляет здесь сердце.

По дороге травница примечала невиданные ранее растения, деревья и людей, хотя, сейчас всё виделось заброшенным и разграбленным. В Орсу они въехали через несколько дней, и их запыленная повозка остановилась возле крайних домов столицы. Луз искренне надеялась отыскать брата.

Тем временем Тар очнулся с криком на губах. Еле разлепив веки, сквозь щёлочки опухших глаз, оглядел пространство вокруг. Дощатые стены, охапки сена, словно стойла в конюшне, но здесь доски шли от потолка и до пола.

Облизав пересохшие губы, парень попытался встать, но слабость свалила его на пол, а нестерпимая жажда не отступала. Полежав, отдышавшись, он встал на четвереньки и пополз. В углу стояла деревянная плошка с жидкостью.

Сделав рывок, оказался рядом с ней. Жадно схватил и, сделав несколько глотков, резко выплюнул.

– Тьфу, мерзость какая. Кровь налили!

И с размаху грохнул плошку обратно в угол. Сам же отполз к дальней стене и погрузился в тяжелое забытье. Словно всполохи освещали память – произошедшее накануне.

Огонь, крики людей, запах крови, внезапно открылись двери дома и ворвались несколько темных воинов. Вот уже и руки связаны веревкой, во рту кляп, его заталкивают в громадный амбар, где такие же, как и он, молодые мужчины. Связанные, пораненные, в глазах каждого ярость и боль. Не давая опомниться пленникам, воины забирали по несколько человек в день.

Потом слышались, будто издалека, звуки воя, раздирающие душу. Словно вся тоска мира соединялась в этих стонах. Севинцы падали на пол, им хотелось закрыть уши и ничего не слышать.

Вот пришла и его очередь. Мужчин отвели во дворец, затолкали в узкую темную комнату, забирали по одному. Тар почувствовал себя скотиной, которую ведут на убой. Душераздирающий вой раздавался совсем близко. Его поволокли следующим. И когда он открыл глаза, жмурясь от света, то заметил, как другой воин оттаскивал тело из зала – посиневший, с вываленным на бок языком чернильного цвета. Больше ничего не успев заметить, он оказался в тронном зале.

Высокий воин быстро приблизился к нему, смотрел прямо в глаза, не мигая, словно гипнотизируя, наложил ладони на область сердца. Все померкло в глазах, стало тяжело дышать. Казалось Тару, что вытягивали его душу медленно, по капле. Ему хотелось кричать от боли и тоски, но сил не доставало. Снова и снова видел он черные ладони перед собой, потом ощущал их жар на грудине. Совсем обессилев, Тар упал на пол. Последнее, что он слышал перед забытьем – чей-то нечеловеческий вой.

Проснувшись, молодой мужчина потряс головой, пытаясь вспомнить или совсем забыть недавние события. Вновь пополз он к плошке в углу, вновь плевался от содержимого. Но и сам не замечал, как выпивал её до конца. С кровью силы быстро восстанавливались, а память становилась, словно сито. До боли знакомые образы ускользали, будто в тумане, и на третий день Тар уже не помнил, как его звали, откуда он родом, из какой он семьи и что его любимицей была младшая сестра Луз.

Утром в каморку вошел коренастый темный воин, подал темное одеяние и оружие – боевой топор с длинной рукояткой.

– Теперь ты – панорам – воин армии Тьмы.