Эль`Рау - Всадник на хромом коне

– Выходит, она памятник могильный. Потому не говорила. Камень, он ведь и есть камень… – сказал опечаленный бородач.

– Это ж какими сильными должны быть чувства, что б камень ожил? – спросил Алсвет.

– Мне того неведомо… – ответил мужичок и побрёл в дом, делами скорбными заниматься.

Решил Алсвет задержаться немного, помощью своей отблагодарить бородача за доброту, за заботу. Вдвоём любое дело быстрее спорится. Да и горе-несчастье вдвое легче несть, когда рядом кто-то есть. Заодно о гончарном деле узнал, да понемногу обучился горшки и прочую утварь мастерить. Ремесло это полезное, а работа интересная.

Вскоре пришло время снова в путь отправляться. Собрал Алсвет котомку, поклонился бородачу в ноги, взял палку походную, чтобы легче идти, и отправился в путь. Напоследок поднялся на могильный холм с хозяевами проститься и видит: у статуи в руках блестит что-то. Подловчился, вытащил наконечник стрелы с обломанным древком, тот самый, про который старик рассказывал. Едва взял в руки, как послышался голос мужской:

«Как же надо полюбить,

Чтобы камень оживить?

Сердцу ведь не запретить

С этой болью жить и жить!»

А женский голос ему отвечает:

«Телом в камень обернусь,

Душой в ветер превращусь,

Наваждением явлюсь,

Разгоню печаль и грусть!

И до смерти не прощусь.

Обещаю! Я клянусь!»

Растерялся Алсвет, а что делать не знает. Завернул наконечник в тряпицу вместе с алым камнем, завязал узелком и пошёл прочь по дороге лесной.

Алсвет и Домогон.

Долго шёл Алсвет по лесу, пока не вышел к обрыву. Мост в этом месте стоял старый и заброшенный: доски гнилые, гвозди ржавые, верёвки такие ветхие, что наполовину истлели, того и гляди рассыплются. А дело-то к вечеру. Решил Алсвет разбить костёр неподалёку, поужинать да вздремнуть до утра, а там уж искать другую дорогу.

Разложил вещи, достал краюху хлеба, луковицу да картошечку. Сидит, на огонь глядит. Вдруг слышится шум. Не то ветер поднялся и воет, а не то зверь какой. Вскочил на ноги, глядит по сторонам, а вокруг такая темень, хоть глаз коли. Тут как начал костёр дымить. Да так, что дышать нельзя. Закашлялся Алсвет и говорит:

«Дым, дым, я масло не ем,

Будь со мной подобрей.

Добрый дым уважаю

И к столу приглашаю!»

– К столу? Я согласен! – заговорил дым человеческим голосом.

Видит Алсвет, дымное облако закружилось, завертелось и комочком оземь бух, аккурат возле костра. Пригляделся, это не дым и не облако. Стоит у огня старичок с длинной белой бородой, спиной скрюченной дугой. Вершков десять в высоту, вершков десять в ширину. Сам-то чёрный, что зола, да горят огнём глаза. Востры ушки, сидят на макушке. А со лба торчат рога. Вот такие чудеса.

– Ну? Чем потчевать будешь, путник? – спросил старичок, потирая крохотные ручки.

– Хлеб да картошка, лука немножко.

– Ох! Хорошо!

– А ты, дедушка, откуда будешь? Как здесь очутился?

– Не помню, всегда здесь был. Раньше-то много людей по мосту ходило. Дружина тут службу несла, лихих людей отваживала, добрых привечала. По ту сторону деревня большая была, за холмом ещё с пять поменьше. Все дружно жили.

– Что же случилось-то? Откуда такая разруха?

– Стар я всё помнить. Но вроде завёлся тут не то человек недобрый, не то зверь лютый. Всё хозяйство порушил, все припасы повыжрал, разорил всех кругом. Голод-беда пришла в каждый дом. Люди долго терпеть не стали, собрали пожитки да сбежали. А куда? Я того не знаю.

– А как же дружина? Что же они?

– Видать, с остальными ушли, – старичок говорит-говорит, а изо рта огонь так и пыхает, так и пыхает.

Не успел Алсвет свой ломоть хлеба доесть, как видит, что ничего больше не осталось. Всё подъел старичок. Сидит, ложку деревянную грызёт. Понял тогда Алсвет, что за напасть пришла в это место, но промолчал.

– А как звать, величать-то тебя?

– Дымный чёртик Домогон, – ответил старичок и запел:

«Чтобы не было печали,

Люди хлебом угощали,

Ладан на мосту курили,

На распутье горьку лили.

Только где же эти люди?

На каком теперь распутье?

Я их жду, по ним грущу,

И таре-е-лочку хочу-у!»

Чёртик пел, пел, и с каждой строчкой всё сильнее дымил, аж глаза щипать стало.

– Тарелочку? – спросил Алсвет, утирая рукавом слезящиеся глаза.

В ответ старичок лишь больше дыма напустил и запричитал нараспев:

« Блюдце с синею каймою,