Андрей Дашков - Пропуск

Дождалась я, пока они напились как следует и потянуло их на забаву. Павло пришел, развязал меня и в свой шалашик атаманский привел, где они групповухой и занялись. Бабка бесстыжая, как назло, вокруг да около ходила и злорадно на меня поглядывала: так тебе, мол, и надо, бродячая сучка, знай свое место! Я безучастную рожу делала и думала: если на сей раз не забеременею, будет это очередное чудо…

Наконец двое холуев спьяну под лавку попадали, остался один Павло на ногах. Здоровенный, черт; самогонкой такого не свалишь. Но бдительность он потерял. Тут нам и посчитаться времечко пришло. За все сразу.

Дальше было как в тумане. Помню, ножны под руку подвернулись, когда атаман меня на стол завалил, одежи с себя не снимая. Изловчилась я и ножик из ножен вытащила. Воткнула его Павлуше в шею, а он на меня вроде даже удивленно поглядел: дескать, что за комар меня там кусает?

Ждать не стала, пока он протрезвеет; ножик выдернула и по горлу полоснула. Открылся у скота еще один ротик – беззубый и безгубый, со страшненькой улыбочкой. Кровь оттуда мне прямо в рожу хлынула, я едва отодвинуться успела.

Навалился на меня кабан недорезанный всей немалой тяжестью, хрипит и заготовками дергает. Я из-под него выползти не могу, а он, сволочь, не издыхает и только зенками своими желтыми, выпученными, пялится. Тут и бабка на шум примчалась, как заверещит! Думала, она меня когтями своими раздерет, на ремни располосует.

Потом, слава богу, Павлуша куда-то вбок свалился, и я встать смогла. Старуху бешеную навеки успокоила и к мучителю своему обернулась. Хотела местью насладиться…

Он еще жил, сволочь, и кое-что даже понимал. Надеюсь, страдал от бессилия полного. Я ему член его поганый отрезала и дождалась, пока Павлуша на глазах у меня кровью истек. Сразу легче мне стало, как только он дух испустил, клянусь, легче! Теперь, может, и покой найду, и мозги мои, от воспоминаний пылающие, чуток поостынут…

На пьяненьких дружков я патронов не пожалела – пристрелила из ихних же пушек. Потом по шалашикам прошлась, выводок свой собрала. Всех двенадцать человечков, как во сне. Кто в погребе заперт был, кого в загоне вместе со скотиной держали, а кого и на цепь посадили. Несладкая в лагере житуха – некоторых даже на огородиках с коноплей нагибали. Худые стали, бледненькие, глаза тусклые, взгляды затравленные. Даже голубоглазая поникла. Ну ничего, маленькие, все позади. Мамочка за вами вернулась!

Думала, они мною брезговать станут – после того, что из автобуса наблюдали. Нет, рады до чертиков, вцепились в штанины, снова хнычут, снова руки целовать тянутся. Да-а, когда подрастут, такого отношения от них не дождешься. У нас, у взрослых, какая-то гадость в душе заводится, сорняками зарастает клумба наша внутренняя – да так, что и цветов вскоре не видать…

Жестянка моя, к счастью, в лагере осталась; для рейда автобус – штука слишком приметная. Залила я бак, жратвы в мешки насобирала, патроны все, что нашла, в железный ящик сложила и под водительское сиденье спрятала. Автомат свой, правда, не надыбала – кто-то из лесных с собой прихватил, – но на первое время сойдут и пистолеты. Бульдозер облила бензином и подпалила, тачку атаманскую тоже. Всем хороша была дикобразина стальная – вот только места в ней лишь для двоих, а никак не для тринадцати. Заодно и шалаши подожгла. Надеюсь, сгорело логово бандитское дотла!

Выехала на дорогу и полетела, как птица из клетки, припевая от радости. Ничто больше не имело значения, кроме того мгновения, когда я ощутила себя свободной…

Я спустился вниз, на дно ущелья, и тут уж найти каверну не составило труда. Я ощущал подземные пустоты как раны под собственной кожей. А здесь пещера была такой огромной, что во мне будто образовалась водянка размером с дыню. К тому же удачно расположена, вход сверху прикрыт козырьком, со склонов не виден, а дорогу даже один человек может держать под прицелом и оборонять хоть целый месяц – лишь бы патронов хватило. Я был уверен, что ушлая девка и об этом позаботилась. Вдобавок ко всем имеющимся удобствам сюда доносился еле слышный шум горной речки.

Кто же поведал брюхатой про эту уютную норку? Может, тот старый пердун, который отказался от ее помощи? Она-то выглядела слишком молодой, чтобы самой успеть обзавестись надежными схронами. Оно ж ведь как: пока прыгаешь по жизни, молодой и здоровый, то мозгами насчет собственной старости и грядущей немощи не очень-то шевелишь. Вот и я когда-то дурня валял, пока не припекло…