Павел Грибов - Манфред

– Он знает больше, чем говорит, – наконец сказал капитан.

– Что ему скрывать? – удивился помощник. – Количество выпиваемых таблеток?

– Ему наверняка есть что скрывать. – Машина со стражами правопорядка отправилась в сторону Москвы. – Возможно, он узнал того, кто был на даче, – предположил капитан. – Или это мог быть кто-то из Антоновых. Тогда ночная беготня с ружьем – всего лишь отвлекающий маневр. Если это так, то своего они добились – никто не видел, как уезжала и приезжала машина.

– Мне кажется, в вашей теории много белых пятен. Например, почему «БМВ» припарковали иначе? И зачем понадобилось брать машину? Ведь она не использовалась в ограблении.

– Предположим, в спешке можно забыть, как была припаркована машина, – размышлял Воронов. – Но ты правильно заметил – «БМВ» не использовалась в ограблении. Еще предстоит узнать, зачем понадобился этот маневр под наблюдением камеры.

С выездом на трассу разговор прервался. Воронов обдумывал увиденное за день. С крыльца бывшего военного участок Антоновых хорошо просматривался, но ворота были закрыты деревьями. Чтобы увидеть, как припаркована машина, надо подойти к забору. Отставной полковник явно недоговаривал. Увидев компанию ребят, он наверняка поинтересовался, кто приехал. Что потом? Ночью стало «плохо» (интересное определение временного помешательства). Стрельба началась в первом часу, а бегство в лес – и вовсе в час ночи. Человек пожилой, воевал, ранен – могли взыграть нервы. Но почему именно в эту ночь? До этого он вел обычную жизнь отставного военного на пенсии. По опыту службы капитан знал, что такое редко происходило случайно. Вариантов два: первый – он испугался, отчего нервы и стали шалить; второй – он устроил это представление специально, чтобы неизвестный мог спокойно уехать на машине. Воронов склонялся ко второму варианту.

Помощник выругался. В сторону Москвы выстроилась огромная пробка. Особенно нахальные пытались объехать ее по обочине, но их оказалось слишком много. Скоро и там образовался еще один ряд затора.

– Опоздали! – злился помощник. – Выехали бы на полчаса раньше и проскочили. Надеюсь, время не зря потратили. Как считаете?

– Трудно сказать. – Он пожал плечами. – Информации получили много.

– Давайте предположим, что проклятой машины нет, что тогда?

– Мы бы остались в отделении и продолжали думать, как раскрыть эти ограбления без улик и свидетелей. Все как в прошлый раз. – Воронов сделал вид, что задумался, и со злой иронией в голосе добавил: – Еще бы ломали голову, как они так ловко все проделывают. Машина и ее хозяин – единственная ниточка в темном деле. – Капитан вздохнул. – Самое главное, паренек во время праздника неудачно упал, да так сильно, что получил сотрясение мозга. Вызывали доктора, и отец приезжал. Найди этого доктора, и он тоже подтвердит, что паренек не мог разъезжать ночью по Москве. Приятель был с ним, а гости уехали.

Помощник нажал на газ, и машина проехала несколько метров.

Когда Андрей свернул с Садового кольца и был почти у дома, пришло сообщение от папы с короткой фразой: «Бабушка просила купить». Вторым сообщением пришел список покупок. Андрею захотелось выругаться. Оставив машину возле дома, он отправился в магазин на другой конец квартала. Магазины – это большая проблема района Патриарших прудов. Здесь в каждом доме найдется по два-три кафе, но магазин с повседневными товарами надо поискать. На Большой Бронной он едва не столкнулся с девушкой в пальто цыплячьего цвета. Это был не просто желтый – цвет буквально кричал своей яркостью и броскостью. Она торопилась домой, неся в руках скромный пакет с покупками. Паренек обернулся ей вслед, но, очевидно, она свернула за угол, поскольку желтого пятна на улице не видно.

Андрей вздохнул дважды. Первый раз, когда стоял перед магазином, предвкушая лавирование с тележкой между полками. Второй – когда шел с горой покупок и ругал себя за то, что оставил машину около дома. Когда в руках пакеты из магазина, до дома никогда не бывает близко.

Когда Андрей пришел домой, в квартире было удивительно тихо. Оставив пакеты в коридоре, он заглянул в кабинет отца – хозяина на месте не было. Антонов-старший любил свой кабинет и старался работать в нем, сокращая по возможности поездки в институт. Три раза в неделю он появлялся на кафедре и два дня проводил дома в кабинете. Были еще суббота и воскресенье, часть которых он также проводил в любимом кресле. Однако в выходные родственники вытаскивали его, заставляя заниматься семейными делами. Виктор Павлович ворчал и возмущался, но в конечном итоге покидал кабинет. Такое могло случиться только в выходные. В будни он отрывался от работы, говорил: «Я занят» – и, вне зависимости от слов посетителя, возвращался к делам. Из этого правила существовало одно исключение, свидетелем которого стал Андрей. Антонов-старший периодически вспоминал, что он не только ученый, но и преподаватель, а значит, приходилось работать со студентами. Сегодня он принес домой несколько рефератов будущих аспирантов, которые готовились к сдаче вступительных экзаменов. Рефераты предстояло прочесть и написать на них отзыв. Это нудное дело требовало второй страсти Антонова-старшего – крепкого черного чая, скрашивавшего скучную работу по написанию отзыва. Заварочный чайник опустошался с завидной быстротой, затем в него насыпалась новая порция чая и наливался кипяток. Скоро Виктору Павловичу надоедало ходить на кухню за очередной чашкой чая. Сначала он брал большую кружку, затем чайник. Когда кухонной утвари на рабочем столе оказывалось слишком много, он забирал ее вместе со стопкой рефератов и переселялся на кухню. Здесь и стол большой, и чай под рукой. На кухне закипал чайник – верный признак того, что папе надоело ходить за новой чашкой чая и он уже переселился, при этом закрыв дверь.