Юлия Афиногенова - Хокку для души и дивные стихи забвения. + Рассказы и размышления

Я все еще лежу на постели, пытаясь прийти в себя. Снова слышу шаги. Поднимаю голову и вижу его. Он стоит посреди комнаты. Свет из окна падает на него, играя бликами на его золотистых каштановых волосах. Большие голубые глаза смотрят куда-то сквозь меня. На нем пижамные штаны и больше ничего. Я закрываю глаза и чувствую, как он подходит и резко наклоняется ко мне. Чувствую, как он гладит меня по волосам.

– Прости меня. Прости. Тебе больно, – тихо шепчет Джереми, целуя в каждый порез.

От его поцелуев кожу начинает пощипывать, но я терплю. Каждый раз так. Он делает мне больно, а потом подолгу извиняется. Эти приступы, кажется, пугают его самого, но он не в силах с собой ничего поделать. Раньше он резал себе руки и сам ставил себе синяки. Подолгу задерживался в ванной и смотрел, как кровь стекает в раковину. Он рассказал мне об этом. Мне тогда было восемь, а ему тринадцать. Я сделала себе первый надрез и тут же разревелась. Он был расстроен моей реакцией. А я испугалась, пытаясь понять, зачем это все нужно. Но потом стала воспринимать это как должное, позволяя ему иногда делать это со мной. Это звучит чудовищно аморально. Мама этого не замечала, она всегда была занята работой и личными проблемами. Вечно искала мужа для себя и отца для нас.

– Я люблю тебя, Джулия, – говорит он и запечатлевает поцелуй на моих высохших губах. – Мне плохо.

– Я тоже люблю тебя, – лепечу я в ответ. – Я понимаю…

– Знаю. Только ты меня понимаешь.

Я улыбаюсь в ответ.

– Тебе нужно в ванную, – говорит он, берет меня на руки и несет в ванную комнату. Там я принимаю душ, а потом он обрабатывает мои порезы. Целует места, на которых красуются свежие засосы. Если бы мама узнала, она была бы в шоке, да и любой другой посчитал бы нас сумасшедшими и давно бы сдал в психиатрическую клинику. Интересно, она действительно не замечала ничего странного в нашем поведении? А может, ей просто было все равно? Я не могу знать этого.

– Мне нужно в институт через три часа, – напоминаю я, но понимаю, что я не в силах куда-то идти.

Все болит, хотя уже не так сильно, но я все равно не в состоянии посещать занятия.

– Отдохни сегодня, – отвечает Джереми.

Смотрит на меня глубокими голубыми глазами и держит меня за руку. Я подчиняюсь его голосу и решаю сделать себе выходной.

Мы убираемся в комнате, а потом он отправляется на работу. У него свой строительный бизнес. Он руководит строительством высотных зданий и торговых центров. Влиятельный человек, добившийся всего сам. Я горжусь им. Он одевается, выходит за дверь и покидает наш с ним личный мир… на время, чтобы снова вернуться. И так каждый день.

Мир, полный сумасшествия и деградации. Сначала мне было страшно, а потом я привыкла, смирилась. Сумасшествие заразно, это точно. Особенно быстро и незаметно им заражается ребенок, на которого может повлиять кто угодно, не говоря уже о родном ему человеке, которому он полностью доверяет. Также сказываются любопытство и неспособность отличить плохое от хорошего. У меня искаженное представление о мире. Но я чувствую, что еще не совсем сошла с ума и могу адекватно оценивать ситуацию, в которой нахожусь. Я люблю брата ненормальной запрещенной любовью и позволяю делать с собой извращенные вещи. С одной стороны, меня это пугает, а с другой – я получаю от этого удовольствие. По-хорошему нам нужно было давно обратиться к специалисту, но почему-то мы оставляем все как есть, наслаждаемся своей собственной вселенной, которая у нормального человека должна вызывать отвращение и страх.

Я отправляю сообщение своей одногруппнице Сьюзен о том, что я приболела и не приду, и спускаюсь на первый этаж. Иду по мраморному светлому полу в белоснежную кухню. Она наполнена солнечным светом, который проникает в огромные окна. Там я наливаю себе чай с бергамотом. Сижу на кожаном белом диване и наслаждаюсь каждым глотком любимого напитка. Чай немного обжигает губы и язык, но я привыкла пить его таким горячим. А может, за столько лет я так привыкла к боли, что перестала ее замечать. Наверное, многие мои чувства уже атрофировались.

Я опустошена, плохо сплю. Я не знаю, чего хочу от этой жизни. Что же дальше? Что нас ждет в будущем? И есть ли вообще у нас будущее?

Я начала задумываться об этом еще два месяца назад, когда мне исполнилось двадцать лет. Через год я окончу университет, хочу стать дизайнером интерьера. Но что же я буду делать помимо работы? У меня никогда не будет семьи? Нормальной семьи, в которой будут мой муж и дети. Хоть я и никогда не питала особой тяги к замужеству и рождению детей, но все же не хочется остаться старой девой с кучей кошек и братом-извращенцем. Я люблю его всем сердцем, но не могу представить, что наши с ним, мягко говоря, необычные отношения будут продолжаться вечно. Каким-то удивительным образом мне удалось сохранить рассудок и ясность мыслей, хоть они иногда и затуманены, когда я смотрю в Его бездонные глаза.