Дмитрий Потехин - Пандемониум

У Евгения действительно было, что почитать. Пару недель назад он написал очень искренний и красивый стих, рассказывающий о некоем безжалостном кукловоде, управляющем человеческой жизнью. Стих этот, однако, так бесстыдно обнажал его слабость и страхи, что читать его было немного совестно.

– Нет, – ответил Евгений.

Он глядел на Аню, в ее веселые черные газа и в который раз сознавал, насколько они далеки. Она и правда жила в каком-то другом, лучшем мире. В мире, где не было ни политики, ни войн, ни либералов, ни черносотенцев, где немцы были такими же людьми, только к тому же философами и композиторами. Ее не тревожило положение на фронте. Ее не пугала чехарда министров по наущению пьяного монаха. Ей были неведомы темные слухи, бродившие вокруг Гучкова и Родзянко. Евгений любил ее. Наверно. Впрочем, за годы дружбы он хорошо усвоил, как тесно соседствовали в ней детская непосредственность и житейская мудрость с совершенно недетской прямолинейностью и даже порой не совсем женским цинизмом. Это проступало даже в ее стихах, которые к слову были просто великолепны.

Стоило признать, что и другие гости явно не жили с Евгением в одной вселенной или, по крайней мере, умели из нее вовремя выбираться. Ни у кого из них не было таких прямых, сведенных бровей, украшающих высокий лоб скорбными морщинами. Никто из них не умел так вымученно улыбаться и так безнадежно-затравленно устремлять куда-то погасший взгляд.

– Жаль! – сказала Аня, скрестив пальцы и задумчиво глядя сквозь них. – Альцина, а что бы ты могла рассказать нового о своей жизни? Как проходят путешествия в астрал?

Альцина улыбнулась и сделала туманный жест, тихо звякнув кольцами.

– Ну? – продолжила Аня с ироничным и в то же время неподдельным любопытством.

– Я видела кое-что.

– И что же?

– Как мы все умрем.

– Фу! – воскликнула Дарья.

– Да уж такие вещи лучше сохранять в тайне, – снисходительно улыбнулась Аня. – Зачем отравлять себе остаток жизни и лишать смерть удовольствия преподнести нам сюрприз.

Она уже собиралась отвести разговор подальше от зловещей темы…

– А что, мне очень интересно! Ну-ка просвети меня, когда и как я умру! – потребовал Ник, у которого от этой новости в глазах загорелась крохотная, вполне отчетливая безуминка.

Альцина равнодушно пожала плечами, ни на йоту не изменив свой страшный взгляд.

– Ты умрешь через год от выстрела в затылок.

– Ого! – заорал Ник едва ли не с восторгом. – Вы слышали! Черт, вот это да! Даже не в кораблекрушении! Выстрел в затылок – хо-хо! Но все одно, лучше, чем от старости!

Он принялся шутить, требуя сейчас же принести ему пистолет, чтобы не подводить Альцину. Никто, однако, не засмеялся.

– Тебе об этом нашептал господин Кокш? – с издевательской усмешкой спросил Альцину Максим. – Или мсье Морфиус?

– Страшно? – оскалилась та.

– Ни капли. Можешь рассказать мне, как я умру.

– Тебя убьют через двадцать пять лет в Царицыне.

– Ну вот и все, – осклабился Максим, хлопнув в ладоши. – Благодаря тебе я никогда в жизни ни за что не поеду в Царицын. Даже если меня там ждет любовь или миллион рублей.

– Судьбу не перехитришь.

– Да ну!

– А я? – ни с того ни с сего спросила Аня с каким-то детским спокойствием.

Внутри у Евгения что-то дернулось.

– Что меня ждет?

– Жизнь в Греции и тихая смерть в восемьдесят семь лет.

Аня шутливо зааплодировала, как будто выиграла в лотерею небольшую сумму денег.

– Везет же! – проворчал Ник.

Леле и Илье тоже повезло, хотя и не так сильно.

– А что же наша прорицательница? – процедила Мария, глядя на Альцину с нескрываемой злостью и страхом. – Когда сама собираешься на тот свет?

– Мне плевать, – Альцина равнодушно закрыла глаза и утонула в кресле. Со всех сторон в нее летели саркастичные шуточки и упреки, разбиваясь о каменную стену искреннего безразличия.

Никто по-настоящему не верил этой полусумасшедшей бестии. Многие смеялись, но настроение дружеской встречи, кажется, было убито на корню.

– Я хочу, чтобы она никогда, никогда больше не переступала порог твоей квартиры! – донесся до уха Евгения гневный шепот Марии, когда та надевала в холле пальто.

Аня пыталась что-то возразить.

В этот вечер Евгений не позволил себе узнать, как и когда закончит свою жизнь. Было ли это малодушие или мудрость, он так и не решил, но общаться на эту тему с Альциной ему не хотелось. Да и на другие темы тоже.

Доктор Беннетт

Кабинет психолога доктора Беннетта, об услугах которого Евгений случайно узнал из объявления в газете, представлял собой внушительных размеров домашнюю библиотеку, в конце которой, на фоне арочного окна стоял широкий, отполированный до стеклянной гладкости письменный стол и два туго обитых кожей кресла: для хозяина и для посетителя. Мягкий ковер непривычно и приятно пружинил под ногами, словно болотный мох. В тяжелых, цвета горького шоколада шкафах таинственно поблескивало золото дорогих переплетов, многие из которых, судя по названиям, имели английское и немецкое происхождение. В целом комната производила настолько весомое и при том уютное впечатление, что Евгению на миг почудилось, будто, переступив порог, он очутился в какой-то другой, далекой, но очень близкой его сердцу стране, где в глубине души мечтал бы родиться.