Юлия Лялина - Отражение сна

Но что-то не давало ей совсем упасть духом, маленькая искорка надежды ещё не потухла. Что же? Ах да, вот оно:

– Подождите-подождите… «Пока»?

Куратор улыбнулся снова, на сей раз – одобрительно. Кажется, она уже начинала потихоньку различать оттенки его вечных улыбок.

– Да, «пока». У вас есть шанс научиться.

– Это реклама?

– Это предложение.

– «Предложение, от которого нельзя отказаться»? – некстати вспомнилась фраза из старого фильма. Странно, ведь Куратор был совсем не похож на мафиозного дона. Но разбуженная его огнём подозрительность зажала Марине рот, помешав радостно воскликнуть: «Согласна!»

– Отчего ж? Можно. Скажете «нет» – и ваша жизнь останется ровно такой, какой была до нашей встречи.

Марина помолчала, ища подвох и осторожно подбирая слова. Наконец подобрала достаточно нейтральные:

– А если я скажу «да»?

– Тогда ваша жизнь изменится.

– К лучшему или к худшему?

– Да кто ж вас знает? – Куратор развеселился непонятно из-за чего. Однако быстро вернулся к серьёзному тону. – Защита мира снов и мира яви друг от друга – важное дело. Оно принесёт вам новые возможности и, не буду скрывать, новые трудности. Вы многим сумеете помочь; но чем оно обернётся для вас самой – никто не знает наперёд. Одно можно сказать наверняка: как раньше уже не будет.

Н-да. Похоже, весь мир и волшебную палочку в придачу здесь не дарят. Зато и пустых обещаний вроде как не дают.

У Марины под языком скопились колючки, и проглатывать их совсем не хотелось. С другой стороны, одна эта ночь дала ей больше, чем многие годы до неё. Слишком много плохого, чтобы согласиться; слишком много хорошего, чтобы отказаться.

– Можно не отвечать сразу, а сначала подумать?

– Разумеется. Думайте столько, сколько сочтёте нужным.

– А если я буду думать, ну, например, десять лет?

– Значит, я буду ждать вашего ответа десять лет.

Такой покладистости Марина не ожидала. Куратор то ли не особо стремился её рекрутировать, то ли был мастером скрытности и непредсказуемости. Было абсолютно неясно, как к нему относиться: он вызывал интерес, но не вызывал симпатии. Что ж, возможно, это было к лучшему.

– Как передать вам мой ответ?

– Сообщите лично, – он снова усмехнулся. – Стоит вам захотеть – и вы окажетесь в башне, в вашей комнате.

– А как мне оказаться в моей реальной комнате, той, которая наяву? – Марина опасливо покосилась на пруд-колодец. Хотелось верить, что существует какой-то иной выход отсюда.

– О, это ещё проще. Вы хотите проснуться?

– Хочу.

– Так просыпайтесь!

По небу разлилась розово-золотистая акварель. Только рассветное солнце куда-то подевалось. Пару секунд Марина недоумённо искала его взглядом, прежде чем поняла: это не рассвет, а закат.

Зрение всё ещё было нечётким, Марина потянулась потереть глаза – и ойкнула: кожа пальцев слегка покраснела и болела пощипывающей болью. Слабый, но вполне настоящий ожог.

«Сделай себя супергероем!» – подмигивал с плаката нарисованный качок. «Твоё тело – твои правила!» – всплывал рекламный баннер на сайте. «Научно-исследовательская корпорация „Альт“ совершила революцию в биопрограммировании: её технология „боди-контрол“…» – Роб выключил телевизор, пока на экране не появились фотографии довольных учёных и смущённого подопытного, в котором даже подслеповатая соседка миссис Раззл легко узнала бы самого Роба.

За последние месяцы его достало всюду натыкаться на свою физиономию, и он старательно избегал рекламы и новостей. Но учитывая размах рекламной кампании «Альта», проще было бы сбежать на необитаемый остров. Или отключить себе зрение – наверняка он теперь умел и такое.

Что он точно умел, так это управлять своими температурой, пигментами, гормонами (даже чуть не стал дофаминовым наркоманом, но задолбался убирать побочные эффекты). Чуть быстрее заживлять наносимые ему повреждения. Гораздо быстрее худеть и накачивать мышцы. И никогда не спать.

Забавно. Он ведь и сдался-то «Альту» на опыты, чтобы по-быстрому раздобыть денег на «фильм мечты»: приснившаяся ему идея была так хороша, что Роб в угаре вдохновения набросал сценарий за каких-то пару дней. И даже Дик, мать его, Томпсон впервые соизволил признать, что тут есть потенциал; но вложиться чем-нибудь, кроме снисходительного одобрения, отказался. Гранты и кредиты не светили, продавать было особо нечего. Тогда Роб продал себя.