Наталья Антарес - Шоковая терапия

–Видимо, у него имелись на то свои причины, – бескомпромиссно отчеканила Юлия Петровна, – на месте Радочки мне бы не понравилось, что мой молодой человек продолжает общаться со своей бывшей.

–Ну, во-первых, я про эту вашу Радочку, как говорится, до сего момента ни сном, ни духом, – напомнила я, – вчера Артем что-то плел про ночной рейд, а сегодня вообще пропал с радаров. Согласитесь, настоящие мужчины не поступают так даже со своими бывшими?

–А приличные девушки разве просят денег у того, с кем они давно расстались? – ехидно парировала Юлия Петровна, – как только у тебя хватило наглости обратиться к Теме? Он сутками работал, чтобы купить Радочке подарок, не ел, не спал, не отдыхал, а тут ты нарисовалась. Нормально это?

–До разговора с вами я думала, что вполне, – честно призналась я, – но теперь готова в корне пересмотреть свою позицию. Простите за беспокойство, Юлия Петровна, больше вы обо мне не услышите. Увы, я была гораздо лучшего мнения о вашем сыне. Мне жаль, что вы не научили его прямо отказывать. Игнорировать мои звонки и прятаться за маминой юбкой – гадко и недостойно. Прощайте и…пламенный привет Артему и Радочке.

Следующие несколько минут после завершения телефонной беседы я пребывала в шоковом состоянии и буквально тряслась в приступе ярости, не в силах справиться с обуявшим меня негодованием. Невзирая на крепкий ночной мороз, злость на экс-бойфренда сжигала меня изнутри я бы не удивилась, если бы вместо облачка пара изо рта у меня вырвался обжигающий сноп пламени. Я ощущала себя в чешуйчатой шкуре огнедышащего дракона, готового испепелить любого, кто неосторожно встанет на его пути, однако, вскоре здравый смысл победил эмоции, и я вновь обрела способность относительно трезво рассуждать. Впрочем, менее омерзительным текущий расклад от этого абсолютно не стал. Это ж до чего надо докатиться, чтобы подложить мне такую жирную свинью? Ну, нашел ты себе юную дочку состоятельных родителей, вперед и с песней, мне-то какая разница? Ну, решили вы с досточтимой маменькой устроить римейк «Женитьбы Бальзаминова», опять же, милости просим! Но какого ж лешего ты морочишь мне голову и с легкостью раздаешь заведомо невыполнимые обещания, когда я тебе открытым текстом объяснила: для меня эти жалкие три тысячи- вопрос жизни и смерти? Как это вообще назвать цензурными словами? Неужели так сложно было не вселять в меня напрасных ожиданий, вынуждая всё утро лихорадочно набирать один и тот же номер, а затем и вовсе фактически толкнув меня на преступление? Да если бы я знала, что идея одолжить деньги у Артема изначально дурно попахивала, разве я стала бы сидеть сложа руки? Я бы в лепешку расшиблась, но нашла другого кредитора и сейчас не нарезала бы в панике круги по двору в попытке утрамбовать в голове весь этот кошмар! И почему я постоянно ошибаюсь в людях? Столько лет с Артемом под одной крышей прожили, пора бы уже насквозь его видеть, ан, нет, привычку безоглядно доверять ему я в себе так и не вытравила.

Учитывая, что на дворе стоял далеко не март месяц, наряду с руками у меня вскоре закоченели и ноги, и я поняла, что с прогулками под луной нужно закругляться, если, я конечно, не рассматриваю перспективу слечь в больницу с воспалением легких. Но заходить домой я тем не менее не спешила: несподручно решать финансовые проблемы в присутствии родителей и подло обокраденной сестрички, лучше уж я поговорю по телефону в подъезде, чем навлеку на себя подозрения.

Вы можете себе вообразить ситуацию, чтобы из пяти абонентов ни у одного не нашлось для меня трех тысяч? Да, кризис, да, новогодние праздники на носу, но я же не миллион прошу? Только одна сама без работы, у другой ребенка на операцию кладут, третий в запое, четвертый увяз в кредитах, а пятая даже причину отказа озвучить не удосужилась. Я обреченно пролистывала список контактов и чуть не плакала от безысходности. Всех знакомых по стройке и курсам переквалификации я уже обзвонила, одноклассники-однокурсники вообще не в счет, они уже и толком не помнят, как меня звать, не то что деньги занимать, родственников нет, остались только коллеги по работе в университете, те самые, которые выжили меня из методического отдела и отдали на заклание, когда началось сокращение штатов. Формально я ни с кем из этих змеюк вроде бы и не ссорилась, ушла я также тихо, как и пришла, а горькой обиды в моих глазах скорее всего никто и не заметил. Придется смирить гордыню и, скрепя сердце, попытать счастья в этом осином гнезде, иначе не избежать мне грандиозного позора.