Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

Дверь без стука открылась, и вошла Аннушка. Голова ее была низко опущена, волосы не заплетены, платье смято. Она села передо мной.

– Собираешься?

– Да, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал беспечно. – Домой пора, третий день пошел, заждались уже.

– А он что? – она боязливо взглянула в мои глаза. – Приходил к тебе?

Я не сразу нашлась, что ей ответить, но потом решила, что врать не буду.

– Да.

Голова ее опустилась еще ниже, она боялась взглянуть на меня.

– Ты говорила с ним обо мне?

Правду о том, что было между нами, я сказать не могла.

– Да, мы говорили о тебе. Недолго побеседовали, и он покинул мои покои.

– А что же он сказал? Неужто совета спрашивал? Наверняка стыдится…

Я, глубоко вздохнув, посмотрела на нее. Не хотелось мне больше куражиться над этой бедной девушкой, не хотелось смеяться над ней, унижать. Хотела я только одного: чтобы она поскорее вышла из этой комнаты и закрыла за собой дверь раз и навсегда. Больше не видеть ее, жалкую, словно побирушка. Ее жизнь была поломана, для меня это стало совершенно ясно. Да она и сама уже понимала.

– Аня, послушай, вот тебе добрый совет. Лучшее, что ты сейчас можешь сделать, это привести себя в порядок. Убрать волосы, переодеть платье и тотчас покинуть усадьбу. Поезжай домой, в Петербург, дожидайся его там. Не думай о нём! Ходи на балы, танцуй, веселись! Пусть вокруг тебя будет множество кавалеров. Не пиши ему, не ищи встречи! Он сам должен тебя найти, понимаешь? Сам!

Она подняла на меня глаза, полные слёз:

– Как же это можно, Наташа? Ведь я отдала ему самое дорогое, что у меня было. Как же я теперь к родителям вернусь? Как дяде об этом скажу? Он и так на меня косые взгляды бросает.

– Немудрено! Посмотри, как ты выглядишь! Отвратительно! Даже я на тебя подобные взгляды бросаю, а ведь на мне юбки, а не кюлоты. Ни один уважающий себя мужчина не посмотрит на тебя, головы не поднимет и в твою сторону не повернет. Я сказала, что тебе нужно делать, и это твой единственный шанс!

Слёзы потекли из ее глаз, и она, запинаясь, спросила:

– Ты всё же отобрала его у меня? Скажи честно! Ну пожалуйста, не ври. Ведь ты знаешь, горькая правда – она всегда лучше, чем ложь. Ложь, она ведь потом откроется, и правду принимать еще больнее будет. Пожалуйста, не убивай меня, Наташа, скажи правду! Ты забрала его у меня?

Я не успела открыть рот, чтобы как-то ее утешить, когда дверь стремительно распахнулась и в комнату вошел Николай. На нем был прекрасный дорожный костюм, который ему очень подходил, – замшевый, темно-коричневого цвета, сшитый ниточка к ниточке. Он был великолепен в этом одеянии. Его лицо сияло, глаза блестели, губы улыбались. Он смотрел на меня, не видя или не желая замечать Анну.

– Ну что, Наташа, ты готова? Едем!

Я нервно подскочила и снова затеребила перчатки, которые уже успела натянуть. Палец за пальцем я снимала их и надевала обратно. «Горе мне, горе! Молодая девушка… Зачем я так? А, Бог с ней! Сколько дур по этой земле ходит, не могу же я каждой свою голову на плечи приставить. Вперед! Бросок… Обратно, назад. Нет! Я не должна… – Я вдруг вспомнила Наденьку, Лизу, всех тех, кому причинила столько боли… – Я должна остановиться! Через Анну, через эту несчастную влюбленную девушку искупить хотя бы часть того, что я натворила. Не могу я сдвинуться… Шаг вперед – десять назад…» Он стоял в дверном проеме, протягивал ко мне руки и отчаянно не хотел ее замечать.

– Ну что же ты? Едем! Все готово, нас ждет экипаж. В путь!

– Ни слова! – ответила я. – Закрой дверь!

– Что-о-о? – бросил он мне в лицо. – Ты отказываешься?

Он резко развернулся и вышел.

– Не-е-ет! Не-е-ет! – замотала я головой.

«Да пропади оно всё пропадом: Надя, Лиза, Аня – всё! Бегом! Десять вперед, ни шагу назад! За ним, только вперед!»

– Аня-а-а, прости-и-и! Да, я забрала его у тебя! Да, у нас всё было! Ты такая дура! Последуй хоть одному моему доброму совету! Сделай, как я говорю. Пока-а-а… – это я кричала, уже несясь вниз по лестнице вслед за ним.

Я уж не помню, как мы оказались в экипаже. Лошади поднимали копытами тучи пыли, мы неслись вперед. Нам предстояло проехать много верст.

Николай молчал и неотрывно смотрел на меня. Мысли в моей голове мелькали с такой скоростью, с какой проносились за окном деревья. А двигались мы очень быстро.

Я успела заметить, что за графским экипажем следует и моя карета, чему несказанно обрадовалась: «Значит, будет возможность уединиться… барышне, в столь долгой дороге, это крайне необходимо».