Литература должна развлекать, а не поучать; и без того в мире до хрена учителей. Чтение, как и любой другой оплаченный потребителем процесс, должно доставлять удовольствие, а не раздражение осознанием собственной тупости. Люди хотят отвлечься от каждодневных проблем, уйти хоть на время в какой-то иной, более приятный мир. А литература должна (да нет, просто ОБЯЗАНА!!!) предоставлять им такую возможность. И его книги служили тому наглядным примером.
Костя особенно-то и не старался поразить воображение читателей чем-нибудь этаким. Это получалось у него как-то само собой. Хотя его и знали, как автора романов ужасов, он всячески пытался избегать внешних эффектов, кровавых кишок и изнасилованных вампирами несовершеннолетних зомби. Впрочем, надо признаться, вампиры в его романах были тоже не такой уж большой редкостью. Однако, всех этих вампиров, насильников, убийц и маньяков (то есть главных героев Костиных рассказов) почему-то бывало жалко. Жалость у читателя вызывали именно они, а не их жертвы. Один Костин знакомый – очень религиозный и не очень умный человек – даже укорял его за связь с дьяволом. Мол, такие чувства к тёмным силам невозможно вызвать без участия оного. Так прямо и сказал, сука: «Оного!..» Поелику сие чего-то там ещё, да…
Сам-то Костя религиозным человеком не был. Верующим – да, может быть, но не религиозным. То есть, это как электричество – вроде бы оно и есть, и вроде бы даже током стукнуть может, но вот в шалаше на необитаемом острове толку и вреда от него как-то маловато. Костя говорил, что верит (или даже и правда верил), что Бог есть, как есть и Сатана. Но они есть где-то там, за пределами его жизни. А если они иногда и вмешиваются в ход событий, то повлиять Костя на это не может, значит, и переживать (и даже думать) по этому поводу не стоит. Чего себе голову морочить?! Лучше книжки пиши, пока тебя люди читают.
И он писал.
Со временем сообщения в местных (вначале в местных, а после и в столичных) газетах о том, что «в продаже новая книга Константина Самарского!!!» (с тремя восклицательными знаками, да), стало обеспечивать книжным магазинам довольно приличный наплыв покупателей. Это, конечно, не Кинг, но брать будут. И весьма охотно.
Вероятно, это происходило потому, что в глубине души Костя по-прежнему смотрел на написание книг, как на творчество, а не как на работу. Говорить он, конечно же, мог что угодно, но относился к своим книгам именно как к творчеству. Вообще в среде писателей практикуется некий налёт цинизма и пренебрежения к тому, что они делают. Но вряд ли кто-то, кроме самых разочаровавшихся в себе или понявших наконец-то свою бездарность, способен всерьёз называть свои вещи «писаниной» или воспринимать их, как обычную работу, типа заколачивания гвоздей или сенокоса. Во всяком случае, Костя в их число не входил.
Он мог писать даже зная, что его вещь никогда не будет напечатана. Сам процесс написания доставлял ему огромное (почти физическое) наслаждение. То ли у него просто не получалось иначе, то ли прав был его друг – Сергей Ольхов – утверждавший, что Костя бежит из этого мира в свой, придуманный. Косте и правда было не очень уютно в этом мире. И поэтому он создавал свои собственные миры, где всё текло только так, как ему самому хотелось.
Когда Костя задумывал новую книгу, он долго привыкал к её персонажам, влезал в душу каждого своего героя, изо всех сил пытаясь понять, что же тот чувствует. Иногда это ему удавалось даже чересчур хорошо. Например, однажды он писал какой-то детективный ужастик о маньяке, убивавшем курильщиков. И попытался искусственно вызвать в себе такую же ненависть к курящему человеку. Постепенно он совершенно серьёзно проникся мыслью о том, что все эти люди, нюхающие дым от завёрнутой в бумагу сухой травы, не имеют права на жизнь, ибо своими действиями отравляют не только себя, но и окружающих. И их всех надо уничтожать как бешеных собак, которых можно излечить только одним способом – пулей в лоб или ножом по горлу…
После этой книги Костя почти месяц не курил – не мог. Настолько сильно в него самого въелось отвращение к табаку. Но постепенно всё вернулось на круги своя, и он опять вошёл в свой, привычный для него образ жизни. Или в образ жизни другого своего героя…
Очень трудно бывало сбросить, покинуть маску персонажа книги, оставить её и начать жить так, как прежде. Косте это удавалось, но с большим трудом. Он СЛИШКОМ глубоко входил в придуманный им образ. А может быть, именно поэтому его книги и пользовались успехом?
Читать дальше