Влад Волков - Страшные истории

Мои глаза стали получше видеть, но эта проклятая лампа слепящим потоком вспыхнувшего света била прямо на меня, и я не мог рассмотреть ничего толкового. К тому же я по-прежнему не мог вертеть головой и толком не чувствовал шею, просто из белого сияния уже отмечались потолок и яркая лампа, а так же другие такие же, но не надо мной, а где-то дальше, с разных сторон.

Я толком не мог понять, беседуют они в этой же комнате, в этом же помещении, или через стену. Вспомнил свою девушку Шелли, её пышные тоненькие кудри медового оттенка, взгляд очаровательных крупных глаз цвета махагони, её личико, рыжую курточку, которую она часто носила в последнее время… Мы вместе семь лет, но не женаты. У нас была крупная ссора накануне, затем я куда-то ехал… дорога, шоссе, авария. Я попал в автокатастрофу! Я помню, как видел, свет фар грузовика, потерявшего управление из-за гололёда, свернул на обочину, потом древесные ветки, с хрустом переломанных костей, пробили моё лобовое стекло, как было больно ногам, сильный удар… А затем я очнулся здесь в жутком холоде. И по-прежнему бы не сказал, что мне тепло.

Я двигал пальцами всё интенсивнее, по сути это было единственное, что я действительно мог делать сейчас со своим телом. Но уже чувствовал голени ног, живот, большинство частей тела, дающих понять, что я не одет, лежу голый, на каком-то столе.

Стоп! Рано паниковать! Главное – я жив! Это ведь важнее всего. Уже шевелю пальцами рук и ног, кажется, всё обошлось! Да, может где-то в меня что-то воткнулось, повредило какие-то органы, поэтому я так тяжело прихожу в себя, но, по крайней мере, всё-таки жив! Только почему не в уютной больничной койке возле батареи со всякими этими подведёнными к телу капельницами, датчиками сердцебиения и прочим? Где же я, чёрт возьми?!

Отдалённые споры стали громче. Понятное дело, раз включили свет в комнате, значит, идут сюда. Не в силах поворачиваться, почему-то было стойкое ощущение, что я нахожусь здесь один. Знать бы ещё, где это «здесь». Уже мог отличать три голоса. Один, самый скандалящий, был невыносимо старческим. Он считал себя главным, всегда правым, и спорил с двумя остальными. Ему отвечал мужской низкий баритон, довольно грубый, чеканящий слова и изъясняющийся сложной научной терминологией, в которой я ничего не смыслил, а третий, появляющийся довольно редко, был томным басом, который поддерживал второго и рисовал в голове ощущение такого тучного щекастого человека.

Но этот третий, похоже, был малозначимым персонажем во всём этом споре. Этаким ассистентом второго голоса, его покровителем, который не мог его не поддерживать, и также не мог молчать, вставляя своё мнение и комментарии не лучшим и не очень уместным образом.

Нет, это не помощник, его лексикон слишком простоват. В воображении продолжал представляться такой не слишком образованный и обделенный интеллектом увалень, который толком даже не знает толком о деятельности своего приятеля. Как спонсор вкладывающий деньги в талант, чью работу не может постичь в полной мере, но может оценить перспективы, например, к прибыли, известности или чему-то такому.

К сожалению, я всё ещё не слышал многих слов их разговора, а часть услышанных не мог отнести к областям своих знаний. Как адвокат, я много с чем имел дело, не раз, например, защищал колдунов Вуду или язычников, поджигающих церкви, окружив те идолами с древними рунами, дабы по их мнению очистить капище… А эти трое уже практически кричали друг на друга.

– Вы чудовище! – кряхтел старик, постукивая чем-то, что мне представлялось опорной тростью, – Так нельзя!

– Вы ничего не понимаете в настоящей науке, это прорыв! – не соглашался второй.

Какие-то отдалённые фразы. А не слушать их, будучи в моём положении было невозможно. Причём тут прорыв? Может, будем меня отсюда доставать? Хотя, впрочем, я давно осознал уже, что ни в какой я не машине, и вообще в каком-то помещении. Может, морг? Не нашли пульс, решили, что я замёрз, а я тут в себя прихожу. Хорошо ещё не забальзамировали… Хотя покалывание по всему телу такое, что, может, уже и влили в меня всякую дрянь… Интересно, это хоть не смертельно? Наука и история знают немало случаев, как объявленные мёртвыми оживали, особенно, когда дело касается обморожения.

– Мистер Уэст, это немыслимо! – раздалось оглушительным громом для моих ушей, зато я стал лучше ощущать своё собственное лицо, движение глаз, щёки, скулы, вяло двигался язык во рту, а челюсти не разжимались, – Я вынужден об этом заявить. Вы просто не оставляете мне выбора! – кричал старик и раздался хлопок, словно на стол рухнула кипа бумаг.