Александр Колупаев - Приключения Шурика Холса и доктора Ваткина

Кирилл Николаевич замолчал, на секунду помешкал и размашисто перекрестился:

– Царствие небесное душе его! Жалко было, почитай, мы с ним вместе службу тянули. А мне досталось вольная и золота немало. Что мое, да еще и Прошкино барин отдал.

И зажил я вначале даже очень хорошо! Устроился на фарфоровую мануфактуру, что поблизости.

Полюбил и освоил это дело отменно. Даже жалован был серебряным рублем из рук самой государыни Екатерины Второй! Беда подстерегла оттуда, откуда не ждешь! Жена моя почти на десять лет младше меня, а вот состарилась, одряхлела и тихо угасла в сорок восемь лет. Оставила мне трех сыновей да двух дочек. Мне семьдесят семь годков уже исполнилось, прихожу я домой и похваляюсь наградой императрицы. Тут младший сынок и говорит мне:

– Скажи, тятя, какой секрет ты знаешь? Мне тридцать лет, а ты все моложе меня! Как хворости тебя не берут? Да и годы обходят стороной?!

И понял я, что придется мне всю жизнь терять родных и близких, друзей и скитаться вдали от родных краев.

Так и сгинул от всех. Пошел в лес по грибы и не вернулся. Лет тридцать я жил в воронежской губернии. Бобылем жил. Там и открыл в себе удивительную способность переделывать свой организм на нужный лад. Сделался стариком да и остался им навсегда. Вы не знаете, как плохо у нас относятся к пожилым людям! Никак не относятся! Как будто сами не станут такими.

Пока хватало запасов, жил в сторожке и выполнял работу смотрителя леса. Потом вернулся на завод. Кто там меня узнает? Да и купил я новый паспорт, всего то и было что поменять имя да одну букву в фамилии. Снова был отмечен в отменном мастерстве. И снова пришлось уходить, бросать любимое дело и скитаться вдали от всего ставшего родным и привычным.

После революции стало вроде легче – купил новую дату в паспорте. Оформил пенсию. Тридцать лет назад с великим трудом и немалыми деньгами снова удалось заменить паспорт. Точнее, дату на нем. Ещё бы! Сослался на ошибку паспортистов. Не может жить человек сто двадцать пять лет! А если и может, то не таким бодрым и резвым. Помогло то, что я просто нахально спросил у начальника милиции, теперь уже полиции:

– А вы можете отжаться от пола пятьдесят раз? А я – могу!

Он посмотрел на меня как на полоумного. А я упал на пол в его кабинете и в быстром темпе отжался шестьдесят пять раз. Вызвал он кого надо и приказал исправить допущенную ошибку. Вот только пенсию я с тех пор не получаю. Прекратили мне её выплачивать. Другим человеком стал я.

А жить то как-то надо. Купил муфельную печь и наладил производство фарфора под старину. Подделки всё это! Только вот не думал, что так просто поймаюсь. А эксперт эта – молодец! Ей богу, какой молодец! Заметила, что рука не меняется. Одинаковые значит рисунки и штрихи! Не будь её, никогда бы вам не выйти на меня!

– Не так всё! Не так, как вы, Кирша́ Никанорович, рассуждаете! – Холс встал с места и достал из коричневого баула небольшую картонную коробочку.

– Вот эта чайная чашечка сработана вами под недостающие вещи из набора «Кабинетский» – шеф аккуратно вынул изящную чашечку из коробки. – А вот эта, вторая почти такая же чашка, но уже с другим рисунком. Узнаете?

– Да, это моя работа. Сделана под стиль сервиза «Яхтинский».

– Это понятно по рисункам. Заметьте – безукоризненна сделана! Все эксперты подтверждают её подлинность. Кроме придирчивой госпожи Лангер! И знаете в чем ваш прокол? Почему эксперт-реставратор Эрмитажа узнала подделку?

– Интересно узнать!

– Обжиг! Современная наука располагает мощными микроскопами. Так вот, в старинных вещах, в частности вот в этой чашечке, которая хранится в Эрмитаже, при обжиге остаются частички угля. А вот в этой их нет! Вывод – обжигали электрическим нагревом!

– Да-а! Этого я не учёл! Стоило мне подбросить в муфельную печь немного древесного угля, и вы бы не смогли отличить подделку от оригинала!

– Отличили бы! Но только гораздо труднее! По количеству частиц, по неоднородности нагрева. Признаюсь, самое трудное было не это. Самое трудное было бесспорное доказательство принадлежности вот этой вещи, сработанной в семнадцатом веке, и вот этой чашки, что изготовлена в наши дни! Доказательства то, что эти рисунки сделал один и тот же человек будет мало. А доказательство того, что эту вещь сделал человек, которому от роду триста двадцать лет, нужны очень весомые. И мы их нашли!

– Любопытно, какие же? – Кирилл Николаевич, с интересом слушал Холса.

– Как всегда, неопровержимые и простые. Отпечатки пальцев!