Александр Варго - Двое в лодке (сборник)

– Она живая! – воскликнул он. – Ты разыграть меня решил, что ли?

– Для этого я глаз ей выбил и проломил нижнюю челюсть. Ты что, не видишь, у нее дыра в голове! Да и на язык посмотри!

– Так, может, ей не все мозги вышибло?!

– Но с такими дырами в голове не живут, – сказал Вестовой и тут же засомневался в собственных словах.

Он смотрел на прямой научный факт. Перед ним стояла корова с проломленной башкой.

Рыжуха тем временем наклонила голову вперед и сделала несколько крохотных шагов по направлению к дверце стойла, которая, как назло, осталась открытой. Если скотина находилась в сознании, то ту боль, которую она испытывала, трудно было представить. Если же воскрешение являлось механическим следствием каких-то импульсов, гуляющих по спинному мозгу, то перед ними был труп, который нужно всего лишь добить.

Корова продолжала мотать башкой из стороны в сторону. Ее рога описывали круги, небезопасные для людей.

Егор сделал шаг к калитке стойла и попытался закрыть ее, но скотина сделала шаг, склонила голову и попыталась поддеть его на рога. Такое действие, направленное на отстаивание собственной свободы, выглядело со стороны абсолютно осмысленным.

Охотник дернул Вестового за рукав и помог ему отбежать от зверюги.

Животное заревело. Белая пена стала стекать на солому из пробитой нижней челюсти.

– Рыжуха, Рыжуха, – успокаивал ее Егор, опасливо удаляясь к выходу.

Тут воскресшее достояние Вестовых перестало издавать нечто ужасное, булькающее и низкое по тону. Корова осознанно посмотрела на Егора черным зрачком, оставшимся на месте, после чего сделала шаг в направлении людей, в замешательстве застывших на пороге.

– Перестань звать ее! – визгливым голосом воскликнул поляк, забыв про собственное бесстрашие.

После этого он быстро вывалился во двор и вытянул за собой Егора.

Когда дверь снова была заперта, Вестовой отошел от хлева, упер руки в колени, согнулся и стал тяжело дышать.

– Слушай, – произнес он, очухавшись. – Может, еще спасем скотинку-то, а?

– В Москву полетите с ней операцию делать? – спросил поляк.

При этом он смотрел на сарай и крепко сжимал тесак, оказавшийся в его руке в момент воскрешения коровы.

– Да, – поддержал его Егор Федорович. – Закажу ей пластическую хирургию на радость маме. Может, лекари даже глаз с языком на место вернут. Шучу. Я нашему доктору ее покажу.

– Какому? В «Пентагоне», что ли?

– Да, в психиатрической больнице. Стаж там у меня уже четыре года. Неужели нельзя помочь сотруднику с домашней скотиной, анализы провести, выяснить, что к чему? Жевать-то теперь ей нечем, но, может, доктор вылечит, а? Вдруг сумеет?

– А чем обычный ветеринар не подойдет?

– Аркадий Петрович – заместитель главного врача по лечебной части. Он очень умный, людей словом лечит, не только таблетками. А тут случай сложный. Ветеринар мало чего знает. А Аркадий Петрович – наука. С пастью коровьей надо аккуратно. Операцию придется делать.

– Так врач твой по людям, да и то по психам, а тут скотина.

– Леонид, ты вот молодой, еще не знаешь. Их в институтах так учат, что они все могут. Наш и перевязки делает, и, если надо, швы наложит. Одному пациенту года полтора назад плечо вправил. Я вывернул, а он починил. И никто ничего не узнал.

В этот момент корова ударила головой в дверь хлева так, что рога пробили массивные доски и показались снаружи.

– Ого! – воскликнул Ковальски. – Слушай, я за ружьем сбегаю. Давай пристрелим ее к чертям!

Егор все медлил. Пристрелить всегда можно. Но живая корова все же лучше, чем мертвая. Это и молоко, и творог, и радость маме, и сметана, такая жирная, что ложка стоит.

Полкан впал в истерику и стал оглашать лаем окрестности. Собаки, живущие по соседству, торжественно подхватили его тревожный позыв.

Рога исчезли из двери, и тут же последовал еще один удар.

– Беги! – живо напутствовал охотника Егор Федорович, поднял здоровенный топор и занял напротив двери воинственную позицию на полусогнутых ногах, будто ратник на поле брани, готовящийся к отражению атаки.

Леонид по-молодецки сорвался с места и услышал сквозь собачий лай:

– Ты давай, я ее постерегу здесь!

Сокрушительный удар снова сотряс сараюшку. Послышался треск досок и мат Егора, возвещавший охотнику о том, что времени у него очень мало.

Ковальски добежал до дома, схватил «ИЖ-27», пачку патронов, снаряженных картечью, и бросился обратно.

Как только он снова выбежал на улицу, раздался истошный визг собаки. Такие звуки обычно следуют за попаданием бедняги под колесо грузовика. Псина еще некоторое время скулит, воет, кое-как отползает на обочину и помирает в ближайших кустах. Охотник услышал это и поспешил на бегу зарядить оружие.